Полынья (Блинов) - страница 78
Утром они с женой шли вместе на завод. Егору не терпелось в лабораторию, хотя у него было еще два свободных дня. По пути они завернули в детский сад, из рук в руки передали няне Славку — оставь на улице — потом ищи ветра в поле. Не сели в автобус, хотя до завода не так-то близко — четыре остановки, оба не любили утреннюю толчею, и пошли пешком. Егор рассказывал жене о дочери, о лагере, как ему понравилось там.
— А Ирина, ты знаешь, повзрослела, так и налилась молодостью. И красивая… На тебя похожа, брови такие же разлетные, и нос прямой — твой, только рот мой, кажется…
Жена, шагая по тропинке между деревьями бульвара, чуть впереди Егора, сказала, не оборачиваясь:
— Чего, чего, а рот у нее мой. У тебя вон он какой резкий, а у нее — губы добрые.
— Может быть, — согласился он, не желая затевать спора. — Ты не знаешь, как обливалось сердце кровью, когда я вслушивался, как она говорит! Как ей трудно. Первый раз пришло мне в голову: а если любовь нагрянет? Представляешь, с парнем пойдет погулять, разговоры начнутся? А? Шли мы по лагерю и попался навстречу старший пионервожатый. Парень что надо, всю ночь мне сегодня снился.
— Первый раз заметил ее заикание? А я давно, давно вижу. Вначале сердилась на нее, даже ненавидела за то, что она у нас такая. А теперь жалость…
— Что же ты так… Надо бы вместе, может, и предупредили бы…
— За детей-то мы оба отвечаем.
— Разве я об этом?
— О чем же тогда?
— О том, чтобы вместе. Да и тебе все же она ближе, дочь же.
— А ты, Егор, все готов на меня свалить. Одни часы с тобой на заводе, а дома — у тебя журналы, книги, а у меня — кухня, постирушка, дети.
— Ну, разве мои журналы и книги — это не работа? Не успеваю и жалкой толики прочитать из того, что надо.
— А мне, думаешь, не надо? Я что — бездумную работу делаю? Почему только я виновата?
— Да разве я говорю? — Егор, раздосадованный, махнул рукой.
Они вышли на центральный проспект, спланированный по образцу московских бульваров, и между молодыми еще ясенями и канадскими кленами стали спускаться вниз к мосту через упрятанную в бетонное ложе речку Хлынку. А потом пойдут берегом и незаметно для себя окажутся у своего завода, красного двухэтажного здания, углом стоящего на пересечении двух улиц — Хлынки и Инструментальной, которая в те времена, когда выпускались ликеро-водочные изделия, называлась Винодельской.
История расставляет свои вехи, ничего не поделаешь.
Было жарко. Если на проспекте еще блестели на траве под кленами капли росы, а цветы на клумбах после вчерашней поливки еще темнели от непросохшей влаги, то внизу, у подножия увала, где один близ другого тесно толпились заводы, в воздухе чувствовалось угарное дыхание топок, и от улиц здесь пахло горячей окалиной. Речка Хлынка, падающая с крутизны и бегущая по дну глубокого оврага, не прибавляла ни влажности, ни свежести.