Джамуха снова налил себе и выпил. Ожесточенно вытер рукавом губы, отвердел взглядом.
– Я все понял, дядя Алтан.
– Теперь ты не оступишься от намеченного? – допытывался тот. – Твердо будешь держаться нашего пути?
– Да, теперь я буду тверд.
– Ну вот, так будет лучше. – Алтан взял из-за спины свою суму и достал из нее увесистый туес, поставил на стол. – Что ж, племянник, главное сейчас мы с тобой решили, а теперь нужно поговорить обо всем подробно. Я тебе буду говорить о том, как нужно смотреть на людей вокруг, на нойонов, на роды, на все наше племя. Расскажу, кто у нас чего стоит, кто кому должен, с кем нужно дружить, а кого избегать. Все я тебе объясню, разложу по косточкам. Ну, что, поговорим?
Джамуха загоревшимися глазами блеснул на туес.
– Поговорим, дядя Алтан! И хорошенько попируем.
Он хлопнул в ладоши, оглядываясь на полог на женской стороне, за которой в готовности ждала его повелений служанка.
Весна того года в монгольской степи подходила долго и трудно. Так же, как осенью долго не наступали холода и держалось тепло, так и сейчас морозы не хотели уходить, держались до последнего. До начала месяца хагдан[18] не таял снег, лишь заледенев поверху, он не давал скоту пробить его копытом и добраться до старой травы. Во многих местах, особенно по среднему Онону, наступила бескормица, в стадах и табунах начался падеж. Многие роды стали откочевывать в другие земли: одни во главе с тайчиутами ушли на Агу и Хангил, где снега было поменьше, другие вместе с бэлгунодами и бугунодами захватили лучшие места на Ингоде, в верховьях Сухэ и Хилги, потеснив тамошние мелкие племена, а некоторые, такие как оронары, сониды, арулады, буданы, баруласы, не имея другого выбора и отчаявшись, рискнули: перебросились далеко на юг, пройдя мимо керуленских владений, на сухие гобийские степи. Не глядя на опасность того, что там на них могли напасть и онгуты, и чжурчжени, они пережидали время до схода снегов. К счастью, враги так и не успели прознать об их присутствии здесь, поблизости от них – видно, у самих были не меньшие хлопоты с весенней порой, – и те улусы позже благополучно вернулись на Онон.
На Керулене было полегче, здешние улусы перегнали скот на южную сторону своих владений, где лучше выдувались снега, и пережили бескормицу без больших потерь.
Тэмуджин в сопровождении полусотни своего охранного отряда полтора месяца ездил по южной стороне своего улуса, по пастушьим стойбищам, проверяя состояние табунов и пастбищ. Больше всего он стремился сберечь поголовье лошадей, перемещая их на лучшие угодья, и поэтому заставлял табунщиков шевелиться, стараться изо всех сил, чтобы не было потерь. Чтобы освободить часть пастбищ, ему тоже пришлось отправить несколько табунов подальше в южные степи под охраной войсковых отрядов. К этому его привели новые столкновения с кереитами. В середине месяца бага улаан