«Что это будет за человек? – Вопрос о родившемся ребенке, вдруг зародившись в нем, не уходил из головы. – Станет ли мне как родной? И будут ли потом у меня свои дети? Как бы это узнать?..»
Он вспомнил о Кокэчу и быстро оделся. Вышел из юрты и, сев на одного из коней, стоявших у коновязи, рысью направился на западную сторону. На стук копыт из юрты нукеров выскочил молодой парень, но, узнав его, не решился окликнуть и лишь с изумлением посмотрел ему вслед.
За куренем он направил коня к реке. Приблизившись к тальникам, красневшим на утреннем солнце, держась в десяти шагах от зарослей, по протянувшейся длинной и узкой проталине пустил коня во весь опор. Он спешил к стойбищу Мэнлига, стоявшему выше по реке.
Стойбище из полутора десятков юрт, где жили со своими семьями Мэнлиг и пятеро старых отцовских нукеров, стояло недалеко, всего в шести-семи перестрелах от куреня. Уже за третьей излучиной вдали, за красноталовыми кустами он увидел расположенные вдоль берега айлы. Всмотрелся, напрягая зрение: над небольшой, пятистенной юртой шамана поднимался желтый дымок. «Кажется, он дома, если это не братья в его юрте», – неуверенно подумал он.
На стук копыт из большой юрты вышел Мэнлиг. Он удивленно взглянул на него и, поздоровавшись, спросил:
– Все ли хорошо у вас? Не случилось чего-нибудь?
– Нет, Мэнлиг-аха, я тебе потом все расскажу, а сейчас хочу поговорить с Кокэчу. Он дома?
– Ночью приехал с Бурхан-Халдуна и теперь спит. Я его разбужу, пойдем.
Они вошли в малую юрту. Кокэчу уже встал и сидел за маленьким столиком у очага.
– А ты уже встал? – удивился Мэнлиг и с улыбкой оглянулся на Тэмуджина. – Я ведь недавно заходил сюда, возжег огонь в очаге, а он лежал и храпел тут… Ну, вы поговорите о своем, я буду в большой юрте.
– Хорошо, брат Мэнлиг, я потом зайду к вам. – Тэмуджин прошел вперед и сел по правую руку шамана.
Кокэчу, придерживая на голых плечах ягнячий халат и потянувшись, железным крюком пошевелил аргал в очаге, потом взял деревянный домбо, налил в чашу какой-то отвар, спросил:
– Будешь?
– Налей.
Кокэчу подал ему наполовину наполненную медную чашу.
– Ну, что хочешь спросить?
– Моя жена родила.
Кокэчу пожал плечами.
– Случилось то, что должно было случиться.
Тэмуджин отпил из чаши и поставил на стол.
– Я хочу узнать, что это будет за человек.
– А я давно посмотрел на него, еще осенью, до того, как вода в реке не замерзла.
– И каким он будет?
Кокэчу улыбнулся.
– Тревожиться тебе об этом нечего. Будет он и умен, и силен, и тебе послушен. Увидишь, он немало прославит твой род. Правда, жизнь у него будет недолгой, не превысит возраста твоего отца, но потомство даст хорошее.