– Этому поверить нельзя! Что слышат мои уши? – первым возмутился Даритай, выслушав Алтана. – Да он что, совсем голову потерял с этой своей хонгиратской сукой? Не-ет уж, хватит, хватит ему сумасбродничать, это не детские игры… Слышишь, Алтан, нельзя нам позволять такое, надо поехать к нему и заявить, что мы против… Вот до чего дошел без родительского кнута, уж что-что, а этого Есугей не допустил бы. Ведь это же надо дойти до такого! Ладно, что знамя не хотел отдавать, но теперь-то… ясно, что никто из предков не одобрит его.
С ним полностью был согласен Бури Бухэ.
– Да я ведь давно вам говорил! – кричал он, покрывая другие голоса. – Еще когда он отказался идти к нам из ононских гор, когда за ним охотился Таргудай, я первый сказал, что он сумасшедший…
– Позор на все племя! – глядя на дядей, злорадно улыбнулся Сача Беки. – Видно, так он жену свою ублажает, а та уж взяла его в свои руки. Верно говорят: хороший мужчина холит коня, а плохой – жену.
– Так и скажем ему, – повторил Даритай, – мол, в своем айле делай что хочешь, а это касается всего рода, и мы не позволим.
– Поедем! – с готовностью кричал Бури Бухэ. – Я так и скажу ему: хватит, скажу, тебе беситься, пора и за ум браться.
Лишь Унгур сидел, не проронив ни слова, искоса поглядывая на других, да Алтан, не слушая никого, все думал о чем-то про себя. Наконец, придя к какому-то решению, он поднял руку, требуя тишины.
– Я думаю, мы не будем ему мешать, пусть он делает свое.
– Как это – пусть делает?! Что ты говоришь, брат Алтан?! – Бури Бухэ заревел, изумленно заглядывая ему в лицо. – Что это такое, еще меркитов среди нас не хватало…
Даритай и племянники выжидающе смотрели на Алтана.
– Я же не говорю, что это хорошо. – Тот с тонкой улыбкой смотрел на Бури Бухэ. – Я тоже считаю, что это худшее, до чего может дожить человек. Но мы не будем мешать ему, потому что этим он только себе делает плохо, а не нам. На него одного это пятно ляжет. Сача Беки правильно сказал: это позор на все племя. Так и есть, теперь к такому человеку у соплеменников не будет доверия, а это нам на руку. Он сам себя порочит, себе же роет яму. Понимаете? При этом Джамуха усиливается, а мы будем при нем. Так что пусть Тэмуджин усыновляет меркитского отпрыска. И мы поедем к нему, раз он приглашает, но не будем ему ни в чем перечить. Не нужно злить его лишний раз, настраивать против себя. Кто знает, как в будущем жизнь повернется, может быть, он еще нужен будет нам, потому и не будем ссориться с ним чересчур. Поедем, не дадим ему лишнего повода сказать, что мы были против него. Посидим, посмотрим на все и вернемся, с нас от этого не убудет. Зато потом у нас будет еще одна стрела против него – мы всегда можем шепнуть людям, указать на этот его изъян… Но сейчас мы не будем препятствовать: пусть себе роет яму, а мы даже поможем ему. Ну что, верно я говорю?