– Глотка неслабая, – качали они седыми головами. – Жить будет.
– С таким голосом как не выжить?..
– О-о, как громко ревет! Сразу видно, что нойон.
– Такого и в битве далеко услышишь, и на охоте слова не пропустишь.
– Что говорить, крепкий парень уродился…
Хуриган, одной рукой прижимая ребенка к себе, в другой держа лытку со стрелой, обратилась к сидящему рядом Тэмугэ:
– Кого положить в зыбку, ребенка или кость?
– Ребенка! – криком ответил тот.
– Кого положить в зыбку, ребенка или кость? – повторила она громче.
– Ребенка!
Хуриган-эхэ помедлила и раздельно, будто с угрозой, спросила еще раз:
– Кого положить в зыбку, ребенка или кость?
– Ребенка!
Младенец в руках у Хуриган-эхэ кричал во все горло, отчаянно отбиваясь руками и ногами.
– Кого уложить в зыбку, стрелу или ребенка? – задала та новый вопрос.
– Ребенка!
– Кого уложить в зыбку, стрелу или ребенка?
– Ребенка!
– Кого уложить в зыбку, стрелу или ребенка?
– Ребенка!
– Как положить ребенка, вверх или вниз головой?
– Вверх!
– Вверх или вниз головой?
– Вверх!
– Вверх или вниз?!
– Вверх!
Хуриган отдала кость и стрелу Тэмугэ, а исходившего криком ребенка наконец уложила в зыбку. Оэлун и Бортэ стояли тут же, наготове; втроем они, суетясь, утешали младенца, пеленали в ягнячьи шкуры. Женщины по очереди покачали зыбку, спели ему хвалебные песни, затем Бортэ осталась кормить его, а Оэлун с Хуриган начали угощать гостей.
К полудню пир был в самом разгаре. Приодетые к празднику рабыни уже по третьему разу сменяли блюда с мясом, вареной сметаной, сырой печенью, почками, сердцем и другой снедью, заносили новые кувшины с архи и арзой. Гости уже сказали слова благопожеланий, поднесли подарки новорожденному – у зыбки горкой лежали теплые одеяльца, детские штаны и халатики, шапочки и гутулы на вырост, на них же сложены были маленькие ножички, тоненькие ивовые луки с надетыми тетивами, крохотные колчаны со стрелами-годоли, бараньи бабки, обереги и подвески из орлиных, рысьих, медвежьих когтей, собачьих и волчьих клыков…
Подвыпившие гости посиживали за столами, вели задушевные беседы. Разноголосый гомон разносился по юрте. Повеселели, разговорились даже старики, бывшие нукеры деда Бартана и прадеда Хабула. Обычно сдержанные и суровые на людях, теперь они, выпив крепкого и расчувствовавшись, благодушно общались с молодыми. Одного из нукеров деда Бартана окружили младшие братья, тот им рассказывал о случае на давней войне с татарами.
– Мне тогда еще пятнадцати лет не исполнилось, – старчески осиплым голосом рассказывал тот. – А Есугей-нойон тогда еще и не родился. Я в ту пору все время рядом с Бартан-багатуром находился. Один раз я его в битве выручил: на него сзади мечом замахнулся татарин, уже хотел ударить, а я успел подскочить к нему сбоку с топором… шею ему наполовину разрубил. Мне прямо в лицо плеснуло горячей кровью, как из ковша, а тогда зима была… в рот мне попало на три больших глотка… я и проглотил. Тогда я впервые отпробовал вражеской крови – настоящим воином стал!.. А после битвы Бартан-нойон меня отхлестал плетью.