Солнце приближалось к зениту, когда они прибыли в джелаирский курень. Спускаясь с западной стороны по склону сопки, они увидели тут и там по окрестностям кучки вооруженных людей с лошадьми, посиживавших у костров, – это были нукеры других керуленских нойонов, прибывших на совет.
Оставив охрану неподалеку от крайних юрт, они с несколькими нукерами въехали в курень. Было видно, что народ взбудоражен большим собранием нойонов. Между юртами сновало множество людей, они стояли кучками, пристально оглядывая приезжих. Чем ближе к середине куреня, тем больше народа виднелось вокруг.
У нойонского айла собралась большая толпа. На солнечной стороне юрт посиживали старики, мужчины помоложе стояли кругами, всюду сновали подростки. Люди будто нутром чуяли, что неспроста собрались нойоны и сейчас решается что-то важное, касающееся всех.
В айле у коновязей толкались разномастные лошади. Взбрыкивая, кусаясь между собой, они злобно храпели, то и дело издавая тонкое, переливистое ржание. На внешнем очаге под большим котлом горел огонь, женщины, перекрикиваясь, бегали из юрты в юрту, хлопотали; пахло вареным мясом.
Джамуху с дядьями, видно, давненько сторожили двое младших сыновей Тохоруна, парни лет тринадцати-четырнадцати. Они тут же, завидев его, кинулись к нему навстречу, с поклонами взяли его коня под уздцы, помогли сойти с лошади.
Скоро из большой юрты вышел сам Тохорун. С широкой улыбкой разводя руки, будто встречая самых дорогих гостей, он приветствовал:
– Уважаемые соседи, давненько вы не были у нас.
Из молочной юрты выскочила его жена, полная женщина с красивым прежде, как было видно, но уже начинающим портиться от морщин лицом.
– Проходите, проходите в дом… – с многократным поклоном приговаривала она.
Вдвоем они почтительно провели их в юрту, пропуская вперед. Джамуха, еще перед въездом в курень напустивший было на себя строгий, неприступный вид, собираясь всем показать свой суровый нрав, увидев подчеркнутое радушие хозяев, не выдержал и тоже улыбнулся, приветливо кивая им.
В просторной юрте, расположившись вдоль стен, посиживали около двух десятков нойонов. Перед ними стояли столы, тесно заставленные блюдами.
В пышных одеждах, собольих и лисьих шапках, нойоны неторопливо беседовали в ожидании начала совета. В основном это были те же, что и прошлой осенью: джелаиры, олхонуты, одноглазый элджигинский старик со своими, чжоуреиты, тархуды. Были и те, которых на прошлом совете Джамуха не видел: пятеро дурбэтов, четверо абаганатов, трое эхиресов, трое генигесов…
Эти были те самые генигесы, которые в позапрошлом году во время бегства борджигинов от онгутов вниз по Онону, настигаемые врагами, просили помощи у Таргудая, а тот, мстя им за прошлые споры, ответил: «Не буду я вам помогать, погибайте на этих холмах…» – и тем ничего не осталось, как перейти на сторону врагов. После, в прошлогодней войне между северными и южными монголами, они были на стороне южных, керуленских, да так до сих пор и оставались среди них…