Наутро он проснулся поздно; солнце уже взошло – красноватые лучи освещали краешек дымохода. Бортэ подоила коров и варила на очаге арсу. Полог юрты был приподнят, снаружи доносились голоса братьев и нукеров, готовившихся к кочевке. Тэмуджин полежал с закрытыми глазами, вспоминая ночной приезд джелаирского нойона, его сообщение о воззвании Джамухи к керуленским нойонам.
В юрту заглянул Хачиун, спросил у Бортэ:
– Сундуки выносить?
– Подождите немного, брат еще не проснулся, – негромко ответила она, помешивая в котле. – А из других юрт уже вынесли?
– Да, все сундуки погрузили в арбы.
– Хорошо, подождите немного, брат проснется, попьем арсу и начнем выносить.
– Ладно. – Хачиун ушел.
Тэмуджин поднялся, продолжая размышлять о своем, стал одеваться. Он решил уединиться где-нибудь за куренем и еще раз обдумать создавшееся вокруг положение, постараться угадать, что сейчас происходит среди нойонов родов и какого еще поворота можно ожидать в ближайшее время.
Натянув гутулы, он протянул руку к висевшему на стене ременному поясу, и тут в юрту вошел Джамуха. В руке он держал увесистый медный кувшин, а хмельные глаза его весело поблескивали.
– Хорошо ли живете, Бортэ-хатун?
– Слава западным богам.
– Анда, послушай, я вспомнил, что раньше у нас говорили: перед тем, как кочевать, нужно хорошенько угостить духов, ну, и выпить вместе с ними, чтобы они остались довольны, а то осенью обратно не примут с добром.
Тэмуджина при виде Джамухи бросило в жар, он с трудом удержался от того, чтобы схватить его за шиворот и вытолкнуть из юрты. Не зная, как поступить, он молча взял ремень, подпоясался.
– Я не буду пить, – сухо сказал он. – И ты, кажется, обещал быть трезвым.
– Вот он всегда такой, – Джамуха возмущенно обратился к Бортэ. – Ты бы как-нибудь ему сказала, что так с друзьями не поступают. Как на войну с меркитами идти, жену спасать, так пойдем, Джамуха-анда, вместе выйдем против врагов, а как придешь к нему по-простому, выпить, посидеть, он чуть ли из дома не выгоняет.
Джамуха обиженно засопел, на глазах его выступили хмельные слезы. Тэмуджин досадливо поморщился и, не находя других слов, сказал:
– Ты же знаешь, что я не пью, когда предстоят дела, так зачем ты мне это предлагаешь? Давай будем делать так, как договорились, ты иди, готовь свой улус, а я свой. Выступаем сегодня, как ты сам и предложил.