Пережить это оказалось труднее, чем я думала. Одиночество порой ранит хуже любого ножа. Это было больно и жуть как странно: я не желала больше видеть человека, предавшего меня, но всё же скучала по нему так сильно, что никакими словами не выразишь.
А потом опомнилась. И искренне порадовалась, что эта сволочная напасть в костюме за две штуки талеров меня миновала.
— Выглядишь усталой, Киро-чин, — заявил Виктор в обычной своей нахрапистобесцеремонной манере. — Твой Алек должен лучше о тебе заботиться.
Ну да, вот такой он у меня очаровашка. Был, слава всем богам.
— Мне не пять лет, Виктор, и Алек не моя нежная мамуленька, — привычно огрызнулась я, сев напротив него. — Он мой друг.
— Ну да, конечно. Друг.
Боги, как я этого козла терпела почти три года?
Нет, поначалу-то вовсе не терпела. Виктор Крэйн красив, потрясающе уверен в себе и никогда не лезет за словом в карман; имеет вэйданские корни и хороший доход, шикарно смотрится в своих дорогущих костюмах и очень нравится моей маме. Вернее, нравился.
До тех пор, пока не изменил мне с моей же подругой.
Честно, я тогда и не думала, что буду считать это предательство счастливым избавлением. Понимала, конечно, что мой прекрасный принц уж давненько обернулся тыквой. Но прощала его. Любовь же и всё такое. Кто из нас идеален? Я вот точно нет.
Виктор не упускал случая мне об этом напомнить. И работа у меня жуткая, и друзья не те, и сама-то я ни разу не идеальная трофейная жена, а трындец ходячий. Даже свою измену он пытался оправдывать эпичной тирадой о том, что устал от моих выкрутасов и захотел немного нормальности. Я устыдилась, нет, реально! Всегда ведь говорила: одумайся, Тору-чин, бросай своего деспотичного папашу и иди в прокуроры!
Со мной быть и впрямь сложно. Понять могу. Простить — нет, ни фига подобного. Вот что угодно простила бы, только не измену. Кроме того, мы бы и без всяких измен разбежались, и теперь это до обидного очевидно.
— У нас очередной акт вечной драмы под названием: «Вы с Алеком трахаетесь или да?» Ну так ответ прежний — нет, блин! Впрочем, тебя это больше не касается.
На красивом скуластом лице заиграли желваки, чёрные глаза уставились на меня строго и гневно. Однако Виктор умеет держать свой норов в узде, когда это необходимо.
— Твой паскудная сестрица что-то долго несёт наш чай, — выдал он почти миролюбиво.
— Просто надеюсь, что туда не плюнули и не подсыпали чего-нибудь эдакого. Интересно, мы в свои шестнадцать были такими же засранцами?
Я невольно усмехнулась. Да, наша Кори может и не такое выкинуть.
— Увы, у Кори отцовский темперамент. Ну и да, ей шестнадцать. И ты вроде как заслужил пару ложек слабительного.