Ах да, сидхе и их повальная тяга к воровству всего, что плохо лежит. Интересно, как справляется с клептоманией Киро?.. Да никак не справляется, очевидно, только громадным усилием воли приучив себя тащить со столов в участке всякие мелочи. Вроде конфеток и карандашей — это добро мои подчинённые явно неспроста раскидывают у себя на рабочих местах. Сам я за последние пару недель не досчитался пары-тройки ручек, но особого значения этому не придал.
— Боги, Люк, ты и правда не заметил? — со вздохом осведомилась Киро, глянув на меня не то насмешливо, не то жалостливо. — Привыкай, он тырит всё подряд. Особенно любит блестящее и звенящее. Жутко кайфует от процесса и пока не очень понимает, что это плохо.
— Пло-о-хо, — эхом протянул Рэн, хмурясь в напряжённых раздумьях. — Прати, ма!
— Чего прости-то, чудище? Меня б ты так легко не обшмонал!
Я с усмешкой покачал головой и наклонился к нему, чтобы забрать честно сворованный трофей.
— Извини, малыш, но это не игрушка. В следующий раз принесу тебе что-нибудь получше, обещаю.
Вот ведь уверен, будь Рэн старше — непременно озвучил бы, что у нас есть сделка. Но нет, он лишь мотнул лохматой головой, изображая кивок, и резво припустил к кучке разноцветного барахла, в котором я с непривычки не сразу опознал детские головоломки.
— У нас есть пара минут, — заговорщицким полушёпотом поведала Киро, подойдя ближе.
— Потом тебе в добровольно-принудительном порядке покажут все игрушки и заставят собирать пирамидку. Прости, чувак, ты сам на это подписался!
— Меня не пирамидки пугают, — заверил я чуть рассеянно, проведя ладонью по лицу. — У тебя чудесный сын. Сколько ему, где-то шесть месяцев?
— По развитию ему обычно дают десять-двенадцать, а то и больше. Как ты вообще понял, сколько на самом деле?.. — изумилась было она, но тут же осеклась. — А, да, ты сам когда-то был такой же.
Был. Вампирские детишки растут очень быстро, особенно в первые два-три года жизни. Затем развитие постепенно замедляется, к тринадцати-четырнадцати годами идёт уже по человеческим нормам. Примерно тогда же просыпается и особый дар вампира, если таковым Тьма решает наградить своё дитя. Мой пришёл ко мне позже, в восемнадцать; до того проявился только пару раз, когда я выходил из себя. Что иронично — оба раза пришлись на сучьего кузена Тристана, тогда ещё звавшегося Джайлсом. Сперва я просто приказал ему отвалить от меня, затем... ну, тогда я выяснил, что вампир, спрыгнувший с башни высотой в восемьдесят метров, ломает кости немногим хуже, чем человек. Выживает, к сожалению, но приятных ощущений не испытывает.