— Почему же полиция все-таки не приняла меры к предупреждению народных выступлений?
— Отчего же не приняла? — с некоторой профессиональной обидой ответил Белецкий. — Непосредственным результатом этого стал арест так называемой Рабочей группы, который состоялся, если мне память не изменяет, в конце января. Об этой ликвидации охранное отделение составило секретный доклад, мне его предъявляли на первом допросе… В этом докладе указывается, что представители группы организовали и подготовляли демонстративные выступления рабочей массы столицы на 14 февраля, с тем, чтобы заявить депутатам Думы свое требование незамедлительно вступить в открытую борьбу с ныне существующим правительством и верховной властью. И признать себя впредь до установления нового государственного устройства временным правительством… Материал, взятый при обысках, насколько мне известно, вполне подтвердил изложенные сведения, вследствие чего переписка по этому делу была передана Прокурору Петроградской судебной палаты. Кроме того, были обысканы и арестованы четыре члена пропагандистской коллегии Рабочей группы, у которых достаточного материала для привлечения их к судебной ответственности не было обнаружено. Тем не менее они были признаны лицами, безусловно, вредными для государственного порядка и общественного спокойствия, и департаментом было предложено выслать их из Петербурга под гласный надзор полиции.
— Что же, по-вашему, послужило непосредственным поводом для выступлений?
Белецкий ответил, казалось, почти не раздумывая:
— В Петрограде внезапно распространились слухи о предстоящем, якобы, ограничении суточного отпуска выпекаемого хлеба — взрослым по фунту, малолетним в половинном размере. Это вызвало усиленную закупку публикой хлеба, очевидно, в запас, почему части населения хлеба не хватило. На этой почве двадцать третьего февраля вспыхнула забастовка, сопровождавшаяся уличными беспорядками. Правительству в ответ пришлось принять решительные меры, поэтому в ночь на двадцать шестое февраля было арестовано около ста членов революционных организаций, в том числе пять членов Петроградского комитета Российской социал-демократической партии. Тогда же, на собрании в помещении Центрального военно-промышленного комитета были арестованы еще два члена Рабочей группы, ранее избегнувшие задержания…
С точки зрения Блока, успевшего поработать с материалами Чрезвычайной следственной комиссии, департамент полиции при царе оставался единственно живым организмом, учитывавшим внутриполитическую ситуацию в России и степень ее опасности для разваливающегося государственного организма. Но умирающая власть не слышала, не могла, да и не хотела слышать тревожных докладов Охранного отделения, которые характеризовали общественное настроение. И это при том, что очень многие в придворном окружении считали, что самодержец обязан проявить свою волю и свою власть для подавления беспорядков. С их точки зрения, волнения солдат и рабочих Петрограда оказались огромной поддержкой кайзеру Вильгельму, и в Берлине, должно быть, царила вполне объяснимая радость…