Стоит ли удивляться тому, что жена Блока и его мать изначально не ладили между собой?
Александра Андреевна очень часто вызывала невестку на эксцессы. Бестактность свекрови не имела границ и с первых же шагов общей жизни буквально ставила Любовь Дмитриевну на дыбы от возмущения. Например, еще в первый год супружества мать поэта однажды буквально влетела к ней в комнату:
— Люба, ты беременна!
— Нет, я не беременна!
— Зачем ты скрываешь, я отдавала в стирку твое белье, ты беременна! — не унималась свекровь.
— Ну, что же, это только значит, что женщины в мое время более чистоплотны, — отвечала невестка. — И не настолько неряшливы, как в ваше. Впрочем, мне кажется, что мое грязное белье — вовсе не интересная тема для разговора…
Особенно невыносимы стали их отношения за последние несколько месяцев этого злосчастного и трудного 1920 года, во время совместного вынужденного житья. В январе от воспаления легких умер отчим Александра Блока, заслуженный генерал Кублицкий-Пиоттух. После смерти мужа мать поэта тоже заболела сильнейшим бронхитом, и для удобства ухода Блок забрал Александру Андреевну к себе на квартиру, где она и перенесла всю болезнь. Чтобы не отвлекать Любовь Дмитриевну от домашней работы и необходимых выходов из дома, пригласили даже сестру милосердия.
В качестве примера из жизни в одних стенах со свекровью жена Блока привела как-то следующую ситуацию. Она в кухне готовила обед, страшно торопясь, — только что прибежала пешком с репетиции из Народного дома, захватив по дороге паек пуда на полтора-два и дотащив его до дома на спине с улицы Халтурина. Чистит селедку — занятие, от которого она чуть не плачет, потому что ненавидит и запах селедки, и ее тошнотворную скользкость. Входит Александра Андреевна.
— Люба, я хочу у деточки убрать, где щетка?
— В углу, на месте.
— Да, вот она. Ох, какая грязная, пыльная тряпка, у тебя нет чище?
У молодой женщины уже все кипит от этой «помощи»:
— Нет, Матреша принесет вечером.
— Ужас, ужас! Ты, Люба, слышишь, как от ведра пахнет?
— Слышу.
— Надо было его вынести.
— Я не успела.
— Ну да! Все твои репетиции, все театр, дома тебе некогда…
Трах-тарарах! Терпенье невестки лопается, она грубо выпроваживает Александру Андреевну, а в результате — вечерние слезы и жалобы сыну: «Ах, Люба меня обидела, Люба меня ненавидит…».
С точки зрения светских приличий, конечно же, все было довольно пристойно. Однако многие из гостей замечали за столом Блоков некоторую нервную напряженность — так что нельзя было не заметить порой, что в этой семье не все благополучно. Некоторые даже высказывали предположение, что поэт приглашает их только для того, чтобы не оставаться наедине с женой и матерью…