Той зимой Александра Андреевна поправилась довольно скоро, а так как опять начались разговоры о возможности пролетарского «уплотнения», Блок теперь уже сам на какое-то время решил перебраться с женой к матери. Оставив часть вещей на своей старой квартире, у тех, кто ее нанял, и что-то продав, он перенес тогда все остальное вниз вдвоем с наемным помощником. Мать он перенес на руках обратно в ее квартиру и быстро устроился на новом месте. Таким образом, в нужный момент вся семья избавилась от опасности вселения посторонних людей и даже приобрела кое-какие преимущества. Во-первых, меньше уходило дров, а во-вторых, их легче было носить во второй этаж, чем на четвертый. Теснота, разумеется, получилась изрядная, так как, несмотря на продажу всего лишнего из обстановки, мебели в квартире матери оказалось все-таки значительно больше прежнего, а пространство ее было меньше верхней…
Между прочим, Александра Андреевна хотела продать письменный стол сына и поставить ему другой, принадлежавший деду Бекетову, который был гораздо больше и лучше. Но Блок предпочел оставить у себя прежний, сославшись на то, что за этим столом была написана большая часть его стихов. Детский столик свой он тоже сохранил, подпилив ему ножки, — а вот конторку своего тестя, великого Дмитрия Менделеева, ему пришлось прошлой зимой изрубить на растопку…
Мало того, что по площади квартира на втором этаже была меньше прежней, — вход в нее предусмотрен был только с черной лестницы, а за стеной жил на полную катушку какой-то опасный революционный матрос — из тех, что катались по Петрограду на рысаках и считались теперь представителями новой власти.
Разумеется, комната, выделенная Блоку, оказалась самой большой — двумя окнами она выходила на Пряжку и почти не уступала размерами кабинету на четвертом этаже. Однако теперь в ней, помимо письменного стола, шкафов и полок с книгами, поместились кровать, огороженная ширмами, а также обеденный стол, зимой стоявший рядом с кафельной голландской печкой…
…Блок закрыл свои записи, встал и подвинул женщинам стулья.
— Что случилось?
— Саша, нам необходимо серьезно поговорить, — повторила Александра Андреевна и поставила на скатерть керосиновую лампу, которую держала в руке.
— Надо уезжать из Петербурга, Саша, — прежде чем перейти к делу, Любовь Дмитриевна отодвинула в сторону небольшое подобие самовара, так называемую «бульотку», оказавшуюся на столе рядом с ней. Отодвинула без особой необходимости, скорее просто на правах хозяйки дома:
— К нам заходил сегодня Андрей Белый…