Несмотря на то, что его имя не имеет такого большого веса в Бостоне, как когда-то, я все еще не вижу, чтобы он прибегал к самосаботажу, а затем все еще пытался вымогать у меня деньги в процессе.
Откинувшись на спинку стула, я смотрю на сводчатый потолок, на несколько минут погружаясь в свои мысли. Сегодня вечером в доме тихо, Елена вернулась с новым экземпляром книги Вирджинии Вульф "Собственная комната", которую она купила в единственном книжном магазине на острове.
Впервые за долгое время я лезу под свой комод, моя рука скользит мимо пистолета, закрепленного чуть выше бедра, и отрываю полароид, приклеенный скотчем к нижней стороне.
В отличие от мятой, изношенной фотографии Вайолет, которую я держу под рукой, с этой так редко обращаются, что она все еще в отличном состоянии; края остаются прямыми, цвета на самой картинке лишь слегка искривлены из-за течения времени. В конце концов она выглядит так, как будто фотография только что выскочила из камеры.
Моя мама сидит на больничной койке, туго натянув на голову розовую бандану, потому что у нее только что начали выпадать волосы после возобновления курса химиотерапии.
Она зачерпывает ложкой шоколадный пудинг из пластикового стаканчика, уставившись на того, кто стоит за камерой, но ее улыбка указывает на меня. Даже когда она сидит там, ее тело пожирает себя изнутри, она пытается заверить меня, что все в порядке.
Что все будет хорошо.-
-Это мамеринская любовь, - иногда говорили медсестры, потому что поддерживать хорошее настроение, пытаясь бороться с неизлечимой болезнью, - это не то, что каждый может делать год за годом, день за днем. И все же она взяла это за правило, всегда стараясь заставить меня увидеть светлую сторону вещей.
Эта ее широкая зубастая улыбка вызывает во мне боль, которую я не позволял себе чувствовать годами, и новая доза стыда проникает в мои вены, потому что я не могу перестать думать о том, как она была бы разочарована тем, как сложилась моя жизнь.
-Ты выглядишь так, словно увидел привидение.
Голос Елены отрывает меня от размышлений, и я встряхиваюсь, выпрямляя спину, когда она входит в кабинет. Она подходит ко мне и садится ко мне на колени еще до того, как я успеваю попросить ее об этом.
Как будто она знает, что это ее место.
Она смотрит на фотографию, потом снова на меня, как будто ждет, продолжу ли я.
-Моя мама, - говорю я, мягко улыбаясь. - Она умерла, когда мне было тринадцать.
Одна рука скользит вверх по моей шее, обнимая меня за плечи, и Елена прижимает свою голову к моей.
-Рак?
-Инвазивная лобулярная карцинома, - говорю я с легким кивком. - Боль пронзает мое сердце на даже сейчас, распиливая орган пополам. - Когда ей впервые поставили диагноз, они просто назвали это аномальным образованием в ее левой груди. Я не думаю, что они хотели признавать, что это была именно та форма рака, потому что она была так молода .