— Да, Абаста была бы лучшим выходом, — согласился месье де Грамон, — и я преклоняюсь, мадемуазель Эвон, перед вашим мужеством. Но, тут следует учитывать вашу Покровительницу. Боюсь, она может быть весьма недовольна. И вполне возможно, ЕЕ плохого настроения я не переживу. И не только я.
Я удивленно вскинула брови. Насколько знаю, у меня не было никаких покровительниц, а уж в фей я давно не верю. Говорить я не решалась, изо всех сил стараясь взять волнение под контроль. В Абасту совершенно не хотелось. Да и, похоже, никаких комментариев от меня не то что не требовалось, открывать рот было противопоказано. Дедушка всегда говорил, что умение молчать, одно из самых ценных в женщине.
— А вообще удивительно, чтобы вторая женщина в роду и отмечена Ее вниманием, — продолжал между тем менталист, — если и ваша дочь, мадемуазель, окажется под влиянием… можно будет говорить о династии. Хотя не могу сказать, благом это будет для вас, Эвон, или несчастьем.
Вторая женщина? Это он о матушке? Но тогда я вообще прекращаю понимать, о чем речь. Ведь это кто-то достаточно старый, чтобы знать матушку и меня одновременно. Но у меня нет таких почтенных знакомых. Хотя дедушка говорил, что бывшая королева — бабушка дофина — приходилась крестной моей маме. Неужели она?
Менталист задумчиво на меня смотрел, вертя в руках бокал, словно примериваясь, какая камера в Абасте подойдет мне лучше.
Я сжала ткань юбки, борясь со страхом. Не смотря на внешнюю браваду и все понимание своего долга перед страной, мне было страшно. Тюрьма не отпускала своих «посетителей» или, по крайней мере, широкой общественности не было известно о таких. Как это — провести всю юность в стенах Абасты, не видеть никого кроме своего тюремщика и книг? Я, конечно, люблю книги, но вряд ли смогу существовать в одиночестве.
— И как мне быть, месье? — робко спросила, когда молчание затянулось, — что делать?
Месье де Грамон поставил бокал на подоконник и, спрыгнув на пол, подошел к моему креслу вплотную. Мужчина наклонился вперед, заставив меня вжаться в спинку. Где то над моей головой сомкнулись руки «старика», а лицо «цепного пса» оказалось настолько близко, что еще пару мгновений и он коснется лбом моей головы.
Месье де Грамон шумно втянул воздух и посмотрел на меня безумными глазами.
— Ваш страх сводит с ума, мадемуазель… каждый порыв настолько сильный, настолько живой. Не удивительно, что ваши васконцы воплотились. Вы своей жаждой помочь призвали всех окрестных призраков, а учитывая личность вашей покровительницы… Возьмите же эмоции под контроль, мадемуазель Эвон!