— Я был взят в плен в бою. Я не преступник, а военнопленный. Требую к себе соответствующего отношения.
Председатель суда Эмар спросил Кадудаля, знает ли он англичанина.
— Никогда его не видел, — ответил тот.
— А вы, Райт, знаете этого человека? — спросил Эмар, показывая на Кадудаля.
— Нет, месье, и я требую к себе отношения как к военнопленному.
— Как вам будет угодно. Заседание продолжится завтра.
Все были удивлены, ведь был всего полдень. Никогда еще заседания суда не были такими короткими.
* * *
Заседание 3 июня 1804 года было открыто, как обычно. Заслушали несколько свидетелей, но ничего интересного не происходило. Однообразие процесса было нарушено лишь ближе к полудню, когда заговорил старший из братьев де Полиньяк.
— Посмотрите на Жюля, — сказал Арман де Полиньяк судьям, — это всего лишь ребенок. Спасите его, ведь он не понимал, что делает. Я один виновен. Лишь я отдавал себе отчет в том, что делал. Если вам непременно нужна голова кого-то из Полиньяков, возьмите мою, я вам ее дарю…
Брат перебил его. Голос его был пронзительным, высоким, дрожащим:
— Нет! Нет! Господа, не слушайте его! Я совсем один, у меня нет ни жены, ни детей. Арман же — отец семейства! Возьмите мою жизнь, но сохраните жизнь моему брату!
Аудитория была потрясена этой сценой до глубины души, многие в зале плакали. Потом наступила очередь маркиза де Ривьера. Председатель суда Эмар показал найденный у него миниатюрный портрет графа д’Артуа — младшего брата казненного короля Людовика XVI и одного из вождей контрреволюционной эмиграции — и спросил:
— Обвиняемый, узнаете ли вы эту миниатюру?
— Я что-то плохо отсюда вижу, — ответил маркиз, — пожалуйста, передайте портрет мне.
Когда портрет оказался у него в руках, он поцеловал его, прижал к сердцу и закричал:
— Как вы могли подумать, что я не узнаю этот портрет?! Я хотел лишь последний раз поцеловать его, перед тем как подняться на эшафот. Теперь, господа, я счастлив, и вы можете делать со мной что хотите!
Эта сцена произвела на аудиторию не меньшее впечатление, чем предыдущая. Благородство молодых дворян вызывало уважение даже у самых закаленных в революционных боях республиканцев.
После этого был объявлен перерыв, а во второй части заседания слово взял государственный обвинитель, который призвал суд обрушить на головы обвиняемых всю мощь закона, дабы их возможные последователи не тешили себя иллюзиями: любое покушение на жизнь императора будет сурово наказано.
* * *
Заседания 5, 6, 7, 8 и 9 июня были полностью посвящены выступлениям защитников обвиняемых. В их числе следует отметить знаменитых адвокатов Биллекока (он защищал маркиза де Ривьера) и Боннэ (он защищал генерала Моро). Адвокат Доммаже защищал Жоржа Кадудаля, Коттерель — генерала Ляжоле, Готье — Костера де Сен-Виктора и Пико, Гишар — братьев де Полиньяков, Лебон — Буве де Лозье, Рюзийона и Шарля д’Озье и т. д.