По сути, речь шла о реконструкции гроссмановского текста. Удалении правки вкусовой и цензурной. Для этого и требовался издательству именно внештатный сотрудник, не связанный повседневными редакционными обязанностями и привычным страхом перед самостоятельными решениями. О дальнейшем Кабанов повествовал, не скрывая иронии:
«С Ириной заключили договор. Дальше пошли чудеса.
В редакции „Октября“ ничего по тексту прояснить не могли. Рукописи нет. Она была изъята, арестована и давно пропала.
А с чего же печатали?
„По случайно уцелевшему следу“, как выразился Анатолий Бочаров.
Но намеки были. Даже такой, что есть, мол, где-то во вселенной нечто самиздатовское.
Где?!
Молчат, партизаны».
Вероятно, иронией Кабанов пытался акцентировать явную абсурдность ситуации. Как представитель издательства, он просил у журнала источник текста, и тут выяснилось: просьба невыполнима, а почему — необъяснимо.
Но все же подразумевалось, что редакция журнала действовала в соответствии с законом. Печатать роман можно было только при согласии наследников автора. Таковых — два: вдова и дочь. Соответственно, Кабанов допускал, что кто-либо из них располагал источником текста журнальной публикации.
О переговорах с вдовой Кабанов не упомянул. Что объяснимо: ей тогда почти девяносто лет, часто болела, надо полагать, была практически недееспособна. Значит, переговоры следовало вести только с дочерью Гроссмана.
В журнале указывалось, что публикацию романа подготовила Короткова-Гроссман. Отсюда следовало, что с источником текста публикатор ознакомилась. Но и она, по словам Кабанова, на его вопросы не ответила: «Связались с дочерью. Никакого толку».
Ситуация вскоре изменилась. Правда, редакционная подготовка нового издания уже заканчивалась: «В понедельник надо было категорически сдавать рукопись в набор, а в субботу Екатерина Васильевна вдруг надумала признаться, что у нее есть ксерокопия швейцарского издания романа, с которой работал (таки!) „Октябрь“. Я встретился с нею в метро и взял ксерокопию».
Значит, Кабанов и раньше догадывался, какой источник был использован при журнальной публикации, вот и подтвердилась догадка. Далее же сказано: «Два текста, хотя и вышедшие один из другого, — это уже что-то. Но оставался один день. Присовокупив к нему ночь, Ирине удалось восстановить несколько купюр, сделанных в „Октябре“».
Отметим, что дочь Гроссмана «надумала признаться» вовсе не «вдруг». К лету 1988 года о швейцарском издании уже можно было упоминать.
К примеру, упоминалось оно в рецензии Л. А. Аннинского на публикацию романа «Жизнь и судьба». Поместил ее журнал «Дружба народов» в октябрьском номере, который, соответственно, был подписан к печати на два месяца раньше