Войнович, как отмечено ранее, сообщил, что рукопись получил от Липкина, ее пришлось фотографировать без помощников, вот и не был уверен, качественна ли копия. И «стал думать, кто и где мог бы сделать дубль. Кто — я так и не придумал, а где — я решил, что из диссидентских домов надежнее вашего нет».
Общие знакомые были. Взяв одного из них в качестве сопровождающего, Войнович, по его словам, отправился к Сахарову и Боннэр. О самой процедуре копирования не сообщается в письме. Сказано только, что «на Запад попали две пленки: одна моя, другая ваша».
На письмо Войновича ссылается и Боннэр в мемуарах о Сахарове, опубликованных журналом «Знамя». Как говорится, показания совпали. Это, однако, не означает, что все так и было.
В книге Войновича письмо не датировано. И Боннэр в мемуарах тоже дату не указала. Это странно.
Осталось неясным, когда и в силу каких причин Войнович решил письменно рассказать Боннэр цитированную выше историю. Да и сама версия сомнительна: ведомый диссидент отправился в гости к другому, еще более известному, прихватив тысячестраничную рукопись арестованного романа. Словно бы и не подозревал о возможности слежки.
Подчеркнем вновь, что «верится»/«не верится» — не аргумент. Но есть и другие.
Допустим, Войнович рискнул. Как раз ему решимости не занимать. Но ведь и здравого смысла тоже. Рукопись не стал бы опасности подвергать.
Предположим, отправился к Сахарову без рукописи, договорился о копировании, а потом и материал передал — с кем-либо из друзей или знакомых. Это более вероятно. Однако такой вариант не описан в книге Войновича.
Неважно, верен первый вариант или второй. Тут важно, что происходило до сих пор не объясненное.
Копии гроссмановской рукописи, отправленные, по словам Войновича и Боннэр, только Максимову как редактору «Континента», попали в редакции посевовских журналов. Такое не должно было случиться.
Допустим, редакторы эмигрантских изданий договорились. Максимов, не извещая Сахарова, Боннэр и Войновича, передал гроссмановские материалы — все или часть — коллегам из Германии. Потому, соответственно, публикация романных глав началась почти одновременно в трех журналах.
Но осталась еще одна загадка. В редакциях трех эмигрантских журналов поначалу решили, что печатают главы второй книги романа «За правое дело», а потом читатели были извещены о другом заглавии — «Жизнь и судьба».
Одновременность той ошибки нельзя объяснить договоренностью редакторов. И есть три свидетельства: к заграничным издателям попали копии неидентичных рукописей. Такое не могло бы случиться, если Войнович и Сахаров копировали один и тот же экземпляр романа.