История создания и публикации «Крутого маршрута» изложена вроде бы подробно. Однако загадок не стало меньше, нежели в 1967 году — после статьи, опубликованной итальянской коммунистической газетой.
По-прежнему было неясно, когда же редакции «Нового мира» и «Юности» получили рукописи Гинзбург. Даты не определены.
Также неясно, предложила ли Гинзбург «Крутой маршрут» сразу двум периодическим изданиям или сначала обратилась в одно, а затем в другое. Как опытный журналист она не могла не знать: если Твардовскому станет известно, что рукопись одновременно получена еще и Полевым, либо наоборот, публикация исключена в обоих журналах.
Опять же неясно, что так испугало Полевого в рукописи Гинзбург. Да, речь там шла о советских тюрьмах и лагерях, но ранее издавались рассказы и повести аналогичной тематики. Солженицынская — не единственное исключение. Печатались и мемуары иногда[64].
Наконец, все рассказанное Гинзбург не объясняет, по какой причине весной 1967 года в ЦК КПСС было решено не только оставить без последствий несанкционированные публикации «Крутого маршрута», но и демонстрировать с помощью итальянской газеты, что к автору нет претензий на родине. Случай, подчеркнем, неординарный.
В цитированном выше послесловии к полному изданию «Крутого маршрута» отмечено: «пятилетнее плавание» рукописи «по бурным волнам самиздата» началось, когда она попала в журнальные редакции. Таким образом и обозначен срок, отделявший «самиздатовское» бытование от упомянутой Гинзбург заграничной публикации в 1967 году.
Значит, началось «самиздатовское» бытование в 1962 году. И нет оснований полагать, что Гинзбург обратилась сразу в две редакции. А какая стала первой — можно установить документально.
Фонд «Нового мира», переданный редакцией на хранение в ЦГАЛИ СССР, содержит материалы, относящиеся к истории «Крутого маршрута». Среди них — письмо Гинзбург, адресованное Твардовскому[65].
Закончено оно 3 января 1963 года. Надо полагать, тогда же и отправлено. В редакции сортировал всю корреспонденцию сотрудник, за нее отвечавший, а Гинзубрг — журналистка, соответственно, редакционную специфику знала, потому и обозначила, что к Твардовскому обратился не обычный читатель:
«Глубокоуважаемый Александр Трифонович!
Я сначала хотела попросить сына, чтобы он поговорил с Вами по моему поручению, но, узнав из его последнего письма, что он на днях уезжает за границу, решила обратиться к Вам сама. Сына моего — молодого писателя Василия Аксенова — Вы, наверное, знаете, т. к. его рассказы публиковались в „Новом мире“».