Иное дело — Войнович. У него репутация иная, да и «роман-анекдот» явно сатирический, то есть крамольный. Но каяться автор не желал, значит, исключен был пастернаковский вариант. Потому в ЦК партии выбрали гинзбурговский.
Войновичу предложили компромисс. Можно не каяться, но следует в печати опротестовать заграничную публикацию.
Без уступок было не обойтись. И так уже более года не печатался. И автор крамольного романа согласился опротестовать заграничную публикацию. Контролировал процедуру В. Н. Ильин — секретарь по организационным вопросам Московского отделения ССП.
Много лет спустя Войнович эту процедуру довольно подробно характеризовал. По его словам, заявление, подготовленное для «Литературной газеты», формулировалось «приблизительно так: „Мне стало известно, что журнал `Грани` напечатал небольшую часть моего незаконченного романа, на что я никому не давал разрешения. Я протестую“. Ильин пошевелил губами, взял авторучку и перед словом „журнал“ вписал эпитеты: „антисоветский, так называемый“ и еще что-то о грязной политической провокации. Я говорю, что это не пойдет. Он тут же согласился: вычеркиваем. Вычеркнули. Я подписал».
Опубликовало письмо «Литературная газета» 14 октября 1970 года. Начиналось оно полемически: «Мне стало известно, что издающийся в ФРГ антисоветский журнал „Грани“…»[93].
Далее — в том же духе. Если верить «Литературной газете», Войнович, утверждал: «Я глубоко возмущен гангстерской акцией этого так называемого журнала, преследующего грязные и явно провокационные цели».
Войновича попросту обманули. И писатель отметил: «письмо было опубликовано с правкой Ильина. Со всеми его словами: „так называемый“ и „грязная провокация“. Так что автором по крайней мере половины слов является он. Но протестовать против этого бесполезно и негде. Разве что в тех же „Гранях“».
Компромисс не удался. Репутационный ущерб, по словам Войновича, оказался значительным. Однако негласный запрет на публикации был снят.
Перемирие Войновича и руководства ССП было, как известно, недолгим. В дальнейшем автор крамольного романа отвергал компромиссы.
Тем не менее в 1970 году Суслов выиграл. Он добился уступки от Войновича. Оставался Шаламов, а тут все оказалось сложнее.
Шаламов, в отличие от Войновича, жил не только литературным трудом. Имел и другой источник дохода, пусть и мизерного. К 1970 году получал уже пенсию — как по возрасту, так и в качестве инвалида, «жертвы сталинских репрессий».
Запугать его привлечением к уголовной ответственности было б трудно: угроза практически нереализуема из-за прогнозировавшегося международного скандала. Но для литератора и запрет на публикации — серьезная опасность.