Получилось, что Гроссман был и остался писателем, опасным советскому правительству. Соответственно, противники романа «Жизнь и судьба» — союзники тоталитарного режима.
Завершился же постскриптум вполне оптимистически. Войнович заявил: «Впрочем, защищать Гроссмана от кого бы то ни было я больше не собираюсь. Роман издан, пользуется большим успехом (только за первую неделю после выхода немецкого издания продано более 10 000 экземпляров) и теперь сам постоит за себя и своего создателя».
Даже если судить лишь по объему продаж, указанному Войновичем, успех был не просто большим — сенсационным. Можно сказать, триумф.
Что до версии, сформулированной в статье Войновича, так ее сочли убедительной лишь благодаря репутации автора. Не только писательской, еще и диссидентской. Тут споры вряд ли были бы уместны.
На это ссылался, в частности, Ш. П. Маркиш. Его статья «Пример Василия Гроссмана» издана год спустя в Иерусалиме. Он подчеркнул, что роман «Жизнь и судьба» опубликован, прежде всего, стараниями «одного из ведущих диссидентов второй половины 70-х годов»[125].
Это, подчеркнем, обеспечило убедительность версии, предложенной Войновичем. Но в статье «Жизнь и судьба Василия Гроссмана и его романа» Войнович не объяснил, почему лишь на исходе 1970-х годов швейцарский издатель не счел хоть сколько-нибудь существенным препятствием «слухи» и «домыслы» относительно «руки Москвы».
Современникам же, знавшим контекст, было понятно, что за события изменили ситуацию. Точнее, отношение к запрещенной в СССР литературе и гроссмановскому роману в частности.
Подразумевался контекст политический и литературный. На исходе 1970-х годов изменения были радикальные.
К политическому контексту мы еще вернемся. Что до литературного, то в мемуарах Липкина упомянут скандал, из-за которого, по словам мемуариста, на него и Лиснянскую «обрушилась лавина преследований».
Речь, как выше отмечалось, шла об издании альманаха «Метрополь». И Липкин не объяснил, в чем же тут был криминал.
Сама идея — силами группы литераторов составить альманах — не считалась новой. Были попытки ее реализации уже в послесталинскую эпоху.
Каждый раз удача обозначала если не перемены в политике, то хотя бы их возможность. Сам факт издания нового альманаха, вышедшего не под эгидой ССП, воспринимался как результат ослабления цензуры. Официальной и неофициальной.
Так, упомянутый ранее альманах «Литературная Москва» подписан к печати в январе 1956 года — накануне XX съезда КПСС. Читательский успех был велик, что отмечалось даже в эмигрантской периодике.