Результат «самодеятельности» — «конкуренция». По определению, нежелательная. Как рассказывала дочь главреда, «начались гонения. Папу вызывали куда-то и грозили исключить из партии (папа вступил в партию на фронте в 1942 году). Хотели сразу закрыть альманах, но все-таки сочли это уж совсем неприличным — тем более, что за границей были многочисленные хвалебные отзывы. И разрешили еще номер».
Он тоже имел успех, что, разумеется, усугубляло вину главреда. По словам дочери Казакевича, после «выхода второго номера в Доме литераторов было устроено собрание — разгром альманаха вкупе с его редколлегией. Папу, как главного в этой ужасной группе, пригласили в президиум. И начались выступления: обвинения во всяких „измах“ — типа нигилизма и ревизионизма и пр., обвинение в групповщине, даже в восторженных отзывах за границей — раз там понравилось, значит, для нас плохо, и т. д., и т. п.».
Обвинения были, что называется, дежурными. «Нигилизм» — подразумевавшийся отказ от контроля функционеров ССП. «Ревизионизм», соответственно, публикации литераторов, ранее подвергавшихся травле в печати. Ну а по совокупности все это признали «групповщиной» — стремлением обособиться от лояльных писателей, сформировать новое литературное сообщество.
Директору издательства ничего не грозило — умер. От Казакевича же требовали, как водится, покаяния. Но каяться главред не стал, отвергал все обвинения. Что, по словам дочери, обусловило еще большее озлобление писательского руководства.
Свидетельство мемуаристки подтверждается документально. В печати кампания травли не прекратилась и два года спустя. Казакевич так и не признавал себя виновным[127].
Это, впрочем, не играло сколько-нибудь важной роли. Функционеры ССП решили свою задачу. Они доказали: попытки избавиться от их контроля будут пресечены.
Но и партийные функционеры свою задачу решили. В СССР и за границей альманах «Литературная Москва» был воспринят как своего рода символ перемен. Ничего большего тогда и не требовалось.
Ситуация несколько изменилась, когда Хрущев, уже одолевший наиболее авторитетных противников на уровне высшего партийного руководства, инициировал очередной этап кампании «разоблачения культа личности Сталина». Ее символом и стал XXII съезд КПСС в 1961 году.
Инициатором подготовки очередного альманаха был, как известно, К. Г. Паустовский. Он почти безвыездно жил тогда в Тарусе, одном из районных городов Калужской области. Там авторитет столичного писателя, да еще и официально признанного классиком советской литературы, считался непререкаемым. Это и позволяло надеяться, что местное партийное руководство санкционирует проект. Без такой санкции издание бы не состоялось