— Но доллар! Но доллар! — хрипло орал Остап, отрывая от себя, словно пиявок, гроздья попрошаек. — Онли бюллетс! (Только пули!)
Я все чаще ловил недобрые взгляды. Какой-то старикан с одним зубом во рту, стоял в проеме калитки, потрясал над головой старым английским ружьем и кричал. Верхом на дувалах сидели подростки и парни постарше, покачивали ногами в калошах, едва не задевая наши головы.
— Командир, — из-за моей спины произнес Удалой. — Разреши мне отстать. Я оттяну на себя часть толпы, вам будет свободнее.
— Не торопись, — проворчал я, не оборачиваясь. — Еще не время для хрестоматийных подвигов. Попробуем выбраться вместе.
Мы дошли до пустыря в центре кишлака. Стрелка на дисплее навигатора исчезла, ее заменила зеленая окружность, импульсами показывая, что мы прибыли в место назначения. Задача выполнена. Теперь отсюда надо выбираться.
— Не останавливайся! — сказал я Смоле. — Уходим отсюда по другой улочке.
Легко сказать «не останавливайся». Толпа, стремительно наполняясь агрессией, преградила нам путь. Случайно или нарочно на пустырь вперлась гужевая повозка. Ишак орал дурным голосом, напуганный таким скоплением народа.
— Роад!! Роад!! — крикнул Смола, размахивая свободной рукой. — Дайте пройти!!
Он начинал терять терпение, что могло очень быстро привести к печальной развязке. Удалой сопел мне на ухо.
— Ишак здесь очень кстати, командир, — прошептал он. — Пожалуй, на нем мы отсюда и уедем.
— Ишак мне нужен для других целей, — высказал свои претензии на бедное животное Остап. — Я вставлю ему шомпол и натравлю на толпу…
Я видел, с каким напряжением Смола сжимает винтовку. Нести ее стволом вниз было мучительно для его холерической натуры, привыкшей действовать открыто и решительно. Если бы не вечная узда, вынуждающая его подчиняться моим приказам, сейчас бы он наломал здесь дров! Смоле часто изменяло чувство логики и благоразумия. Он редко задумывался о последствиях, им обычно управляли эмоции, а не разум. Я не могу объяснить этот странный, почти фантастический факт, но когда Смола пёр на рожон, поражая своей безумной храбростью товарищей и врагов, то пули, осколки и ножи обходили его стороной. Ранения он получал в более-менее спокойных, сравнительно безопасных ситуациях.
Напряжение нарастало с каждым мгновением. Я задыхался от запаха грязного пота и нищеты. Десятки рук хватали нас за одежду и тянули в разные стороны. Мы пытались обойти повозку с ишаком, чтобы затем прорваться на боковую улочку, выходящую в открыто поле. В толпе появился какой-то чернобородый дух в чалме с узким лицом, который начал пронзительно кричать, размахивать руками, показывая на нас и грозить нам кулаком. Остап, насколько это можно было сделать тактично, оттолкнул от себя юношу в бордовой тюбетейке, который пытался нагло отобрать у него винтовку. Юноша сделал шаг назад, неестественно упал на спину и громко завопил, хватаясь то за живот, то за колено. Толпа загудела. Смола принялся энергичнее расталкивать людей впереди себя, как повозка, которую мы почти обошли, двинулась назад, снова перегораживая нам путь.