Может быть, сейчас — похожий случай? Сложная, запутанная ситуация, в которой от нас требуется не задавать глупых вопросов и безупречно выполнять приказы, в каком бы виде они ни приходили?
Я редко общаюсь к бойцам на повышенных тонах, но ту пришлось:
— Отставить разговоры! Вы знаете все, что вам положено знать! Ваши комментарии неуместны! Бегом — маааарш!!
Может быть, я тут выступил как старый солдафон, но все же иногда надо ставить на место парней. Сомнение в правильности своих действий — страшная штука. Оно деморализует и отбирает силы.
Мы бежали, гремели ботинками, взбивая пыль. Солнце поднималось вверх как воздушный шарик. Пустыня млела под солнцем, и четверо ничтожных существ, бегущих по ней, не доставляли ей дискомфорта. Я слышал за своей спиной тяжелое дыхание Остапа. Этот крупнокалиберный солдат особой разрушительной силы не имел себе равных во время рукопашной. Он валил врагов пачками. Остап вызывал восхищение и во время ближнего боя, производя эффект небольшого танка. Но вот бег по жаре был его слабым местом. Он быстро выдыхался, скучнел, терял боевой азарт. Смола в отличие от него бегал с целеустремленностью бешеной собаки. Он мог бежать ровно и, наверное, бесконечно долго. Бег вообще был его любимым способом передвижения из-за его предельной динамичности. Но у него была другая крайность — Смолу тяжело было остановить. Команду «Стой! Ложись!» он часто воспринимал как приказ на отступление, который априори не признавал вообще. Даже если бы сейчас перед нами встал непробиваемый строй омоновцев с наставленными на нас автоматами, Смола ни за что не остановился, предпочитая удариться со всей дури грудью о вражеские бронежилеты.
А вот Удалого можно было назвать универсальным солдатом. Он относился к физическим испытаниям с философской толерантностью, перенося их, скорее всего, легче всех. И к приказам он относился так же, облегчая нравственные страдания лично придуманным постулатом: «Все приказы — от бога».
А что касается меня… В «мирные» дни я каждый день пробегаю по десять километров. Но не только ради физической тренировки. Бег — мощнейшее успокоительное средство. Бывает, мы горячо поговорим с Милой. Как ни странно, она отходит намного быстрее меня. Я гибель боевых друзей воспринимаю не так остро, как ссоры в семье. Для меня семья — аналог жизни. Кроме семьи у меня нет ничего. Мила может иногда для «встряски» пойти на мелкий конфликт. Но этот мелкий конфликт для меня превращается в драму. И тогда я снова выхожу на дистанцию, даже если только что отбегал норму. И снова наматываю десять километров. И приползаю домой с совершенно спящими нервами. И Мила меня обнимает, и мне хорошо, и хочется спать…