Обстановка вдруг резко изменилась, и я не сразу понял, что вокруг стало тихо, как в могиле. Пулеметчик заткнулся. Может, его загасил Смола?
Я приподнял голову и посмотрел на вершину. Бородатый с пулеметом по-рачьи пятился назад, волоча за собой одной рукой пулемет, а другой — тело убитого собрата. Еще мгновение — и он скрылся с наших глаз. По склону вверх, уже в полный рост, помогая себе руками, отчаянно карабкался Смола, преисполненный страсти догнать и завалить второго бородача.
Это уже была бессмысленная авантюра, и я, срывая горло, закричал:
— Смола!! Назад! Я запрещаю!!
Представляю, какими словами он называл меня в этот момент! Но мы — армия. Он привык подчиняться. Подчинился и в этот раз. Замер на склоне, глянул в последний раз голодно-алчными глазами на вершину, где скрылся дух, сплюнул, что-то пробормотал и, понурив голову, поплелся вниз.
Ко мне уже бежал Остап. Удалой сидел неподалеку и, выщелкав из магазина оставшиеся патроны, пересчитывал их.
Я помог американцу выкарабкаться из ямы. Он сел на ее краю и крепко обхватил предплечье рукой. По рукаву расползалось большое алое пятно. Морщась от боли, он с напряжением рассматривал нас, будто ожидал продолжения казни, только теперь уже с нашей стороны.
— Американец? — спросил Остап, присаживаясь на корточки рядом.
Я кивнул.
— Тот самый, которого ищут?
Я снова кивнул.
Подошел Смола, равнодушно посмотрел на спасенного нами человека, вытащил из кармана перевязочный пакет и кинул ему.
— Русские? — не без удивления спросил американец, зубами надрывая прорезиненную оболочку перевязочного пакета. — Откуда вы меня знаете?
— Да кто ж не знает старину Вильсона! — рассмеялся Остап и бережно похлопал лейтенанта по спине. — Ты уже на весь мир прославился. Где пропадал? Зачем заставляешь волноваться своих командиров, братьев и сестер, а также родителей номер один и родителей номер два…
— Замолчи! — прерывал я Остапа. С ним часто после активных бэдэ случался словесный понос. Я присел рядом с Дэвидом. — Вы можете рассказать, что с вами случилось?
Лейтенант закатал повыше рукав и стал перевязывать предплечье. Кровь пропитала бинты. Я рассматривал его бледное скуластое лицо со следами побоев.
— Я бы все-таки хотел узнать, с кем имею честь, — не к месту высокопарно произнес он.