— До чего ж у америкосов форма неудобная. В наш карман бутылка запросто входит. А у них даже гранату не сунешь.
Удалой заряжал магазин. После дневного боя наш боезапас слегка оскудел, и если бы не трофейные патроны, я не знаю, с чем бы мы пошли на зиндан.
Дэвид чертил на земле схему двора, в котором находилась яма-тюрьма.
— Ворваться лучше не через ворота или калитку, а с тыла — через крышу дома. На ней сидит ушлый талиб с пулеметом, но он держит на прицеле яму и ворота. Если сделать все тихо и быстро, остальные могут и не заметить. А потом этим же пулеметом поддержать тех, кто будет освобождать пленных.
«Если сделать все тихо и быстро, — подумал я. — Легко так рассуждать, когда под пули пойдут другие».
— Вот тебя-то мы и поддержим этим пулеметом, — сказал я.
— Меня? — слегка растерявшись, уточнил Дэвид. — А разве… разве вы мне дадите оружие?
— Нет, ты пойдешь без оружия. За нами. Когда мы расчистим двор, ты полезешь в яму к своим. А то нас они могут испугаться и наломают дров.
— Ну да, — не очень уверенно ответил лейтенант. — Резонно… То есть, ты предлагаешь мне вернуться в яму?
Он насторожился. Я с любопытством рассматривал его лицо, на которое медленно опускалась тень подозрительности. Дипломат из меня никудышный, как, собственно, из каждого моего бойца. Мы привыкли стенку пробивать своей головой, и не скрываем намерений пробить таким же способом еще пять стен. Конечно же я увидел, что Дэвид испугался и заподозрил нас в предательстве. Спрыгни он в яму — где гарантия, что мы не используем пленников в своих целях. Выпытать у них можно будет любые тайны, не то, что какой-то там склад. Да и вообще, четверо американских военнослужащих, один из которых офицер — это лакомый кусок для всякой грязной дипломатии. Конечно, я мог бы развеять сомнения лейтенанта, заверить его в том, что яма для него — самое безопасное место во дворе, где будут летать пули и литься кровь. Но я не стал этого делать. Не умею. Не хочу. Просто лень. У него ведь нет выбора. Пусть мучается, терзается сомнениями — каждый думает о других в меру своей испорченности.
Я распределил бойцов. Остап вломится во двор через ворота. Смола снимет сидящего на дувале часового, чья голова по-прежнему была видна на фоне угасающего заката. Удалой, прикрывая собой Дэвида, должен будет пробраться во двор через противоположный дувал. А я взял на себя пулеметчика на крыше дома.
Сложность состояла в том, что нам надо было сработать одновременно и тихо, чтобы не растревожить кишлак.
Что ж, как говорится — помолясь, приступим!