– Башня Золотого Дракона, – повторяет он медленно.
– Башня Золотого Дракона, – поясняет Раймон терпеливо, хотя в груди клокочет ярость. – Обитель первого Дома Сумеречного Народа. Дом Золотого Дракона уничтожен, но Башня сохранила своё сакральное значение. Властитель башни властвует над всем Сумеречным Народом.
Зрачки Атрея чуть расширяются, но это все эмоции, которые видит на лице Императора Раймон.
Наступает долгое молчание.
– Поздравляю, наместник, – как звонкие капли ударяются в тишину.
Наместник.
Но титул не приносит радости. Будто горсть песка с лёгким шорохом падает в бездонную могилу его души. Ещё одно звание, ненужное никому.
– Во славу вашу, – и снова глубокий поклон.
– Свободен.
Бесконечные коридоры, гардины и портреты… Тлен… Всё в этом городе пахнет тленом. В городе мертвецов.
Выйдя на воздух, Раймон останавливается. Так странно знать, что дело сделано. Будто груз упал с души. Но что дальше? Он не знает и не хочет пока что знать. Пусть думают другие. Те, кому жизнь ещё нужна.
Легко вскочив на коня, разворачивает его в сторону города – туда, где ему станет хоть немного теплей.
***
Свеа сидит в своём кресле у камина и читает. Ей тоже всё время холодно, но она всегда молчит.
Сейчас она поворачивает голову на звук и устало улыбается.
– Раймон? – улыбка становится чуть ярче, наполняясь жизнью и расцветая. – Ты в городе? Я не знала.
– Всё кончено, – Раймон проходит в центр гостиной, и Свеа тоже замечает грязные сапоги, но молчит.
– Что – кончено? – улыбка становится чуть напряжённой.
– Война.
Облегчённый выдох, и Свеа закрывает глаза. От близости её лица, такого спокойного сейчас, на миг становится тепло, и Раймон, не в силах сдержаться, протягивает руку и касается пальцами белой щеки. Кожа Свеа бархатистая на ощупь. Эта самая дорогая ткань, которую видел Раймон в Гленаргосте. Но почему глаза её всегда грустны? Все восемьдесят лет глаза её грустны…
– Спасибо… – так тихо, будто эта война была её собственной войной, хотя Свеа давно уже почти не занимается армией. Она помогала поначалу, стараясь сделать переход под новое начало безболезненным для всех, но едва солдаты признали нового командира – подала в отставку. С тех пор Раймон видел её только такой – усталой и потухшей. Двери её дома всегда открыты, но она никогда не встаёт навстречу, будто пламя внутри неё совсем иссякло.
На миг что-то надрывается в груди у наместника. В глазах отпечатываются усталые черты и опущенные веки. Он встаёт и одним длинным движением склоняется к Свеа, чтобы коснуться её губ.
Губы отставного командора холодные, но такие нежные. Они не двигаются, не отвечая на поцелуй, и, чуть отстранившись, Раймон видит тоску в голубых глазах.