Тетя Паша встала со стула, подошла к стене и ударила по ней кулачком.
– Титыч! Ты где есть? Загляни к нам.
Из стены появилась голова призрака, обвела присутствующих взглядом и произнесла:
– Мое почтение, господа. Звали?
– Звали-звали – подтвердила тетя Паша – Титыч, ты же помнишь Крымский мост?
– Ась? – отдельский старожил выбрался из стены и уставился на старушку – Какой?
– Ну да, конечно – поморщилась та и пощелкала пальцами правой руки – Как же его… А! Никольский мост. Так же он раньше звался? Или правильнее Николаевский?
– Наплавной, тот, что на Садовом кольце, недалеко от Провиантских складов? Вестимо знаю. Скверное место, хоть и красивое. И верно – его же после Крымским и поименовали. Там сначала деревянный мост соорудили, а после и железный, красивый, с башенками. Сам его не видел, потому как уже был приписан к нашей канцелярии навсегда, но тогдашний ее управитель, граф Никишев, на открытие ездил. И странно так – в ночь. Я еще подумал – может, там какие забавы по этому поводу устраивают огненные, как в совсем уж древние годы? При царе Петре?
– Не иначе как такой же золотой болт в основание вкручивали или вбивали – негромко сказал Ровнину Пал Палыч – Царь-батюшка вряд на сие мероприятие приезжал, это слишком, но кто-то из высших сановников – запросто.
– А почему это место скверное? – спросила у Тита Титыча Мезенцева и удостоилась за то довольного взгляда уборщицы.
– Да отроду оно такое. Там крови людской да скотьей в воду столько влилось, что ей до сего дня красной следует пребывать. Там и с татарином русичи рубились, и с поляком, не давали тем через брод перейти. Ромодановский в том месте часть мятежных стрельцов живьем утопил, не дожидаясь приезда Петра. Может, грехи свои спрятал в воду, может, еще чего. А как в столице воевать прекратили, как двор на болота переехал, так там бойню открыли, самую большую в Москве. Больше даже той, что на Воробьевых горах стояла.
Николай поежился, вспомнив события прошлого года, связанные как раз с последствиями многолетнего функционирования бойни на Воробьевых горах.
– Недоброе место – продолжал тем временем вещать призрак – Недоброе. Там под водой, под водорослями, под песком такое спит, чему и имени-то нет. Оно старое и людей не любит. Точнее – не замечает оно их, и коли не тревожить сие лихо, так и ладком все течь станет, как должно. Про то как раз тем вечером, когда мост открывали, граф Никишев своим служащим рассказывал. И очень опасался за то, что эта новая переправа им забот доставит. Мол – найдется ведь какой-нибудь умник, который непременно до старых летописей доберется и там отыщет упоминание о сей монстре, и том, на что она способна. И ведь как в воду глядел. Через полтора десятка лет, когда граф свою голову уже сложил, а канцелярию нашу полковник Ильинский возглавил, тако и случилось.