аллегория флота, и другие аналогичные фигуры из его од. Как показал К. Рогов, в знаменитом зачине «Оды… 1747 года» фигура Тишины предстает словесным вариантом иконографической фигуры Мира (Pax), изображавшейся «в эмблематической традиции в виде жены с рогом изобилия в руках». Процитируем эту хрестоматийную строфу еще раз:
Царей и царств земных отрада,
Возлюбленная тишина,
Блаженство сел, градов ограда,
Коль ты полезна и красна!
Вокруг тебя цветы пестреют
И класы на полях желтеют;
Сокровищ полны корабли
Дерзают в море за тобою;
Ты сыплешь щедрою рукою
Свое богатство по земли.
(Ломоносов, VIII, 196)
Это олицетворение мира в следующих строфах соседствует и сливается с фигурой императрицы Елизаветы, чье имя, согласно принятой этимологии, заключало понятие тишины. В итоге аллегория тишины «выступает здесь фактически в качестве эмблемы императрицы и ее царствования» (Рогов 2006, 75–77). Аналогичное соположение персоны монарха с политической аллегорией разворачивается в той же оде в строфах, посвященных Петру:
Ужасный чудными делами
Зиждитель мира искони
Своими положил судьбами
Себя прославить в наши дни;
Послал в Россию Человека,
Каков неслыхан был от века.
Сквозь все препятства Он вознес
Главу, победами венчанну,
Россию, грубостью попранну
С собой возвысил до небес.
(Там же, 199–200)
Эта строфа построена на гоббезианских политических тропах. Божественное сотворение человека порождает державную фигуру царя-восстановителя. Он предстает «Человеком» – одновременно подражателем Христа и воплощением государства, являющегося, согласно Гоббсу, «лишь искусственным человеком, хотя и более крупным по размерам и более сильным, чем естественный человек» (Гоббс 1991, 6). В этой точке фигура царя сополагается с Россией в двойном образе, обретающем гигантские очертания Левиафана: венчанная глава царя возносится вместе с Россией до небес, где на гравюре, предваряющей трактат Гоббса, начертана библейская формула суверенной власти.
Исполинская фигура России в обрамлении картографической аллегории появляется годом позже в «Оде на день восшествия… Елисаветы Петровны 1748 года»:
Однако дух еще стремится,
Еще кипит сердечный жар,
И ревность умолчать стыдится:
О Муза, усугубь твой дар,
Гласи со мной в концы земныя,
Коль ныне радостна Россия!
Она, коснувшись облаков,
Конца не зрит своей державы,
Гремящей насыщенна славы,
Покоится среди лугов.
В полях, исполненных плодами,
Где Волга, Днепр, Нева и Дон,
Своими чистыми струями
Шумя, стадам наводят сон,
Седит и ноги простирает
На степь, где Хину отделяет
Пространная стена от нас;
Веселый взор свой обращает