Придворная словесность: институт литературы и конструкции абсолютизма в России середины XVIII века (Осповат) - страница 232

Берков справедливо усматривал в этих стихах акт литературной политики: «Сумароков как будто предлагает своему противнику разделить сферы влияния в области поэзии» (Берков 1936, 175–176); к этому времени отношения двух поэтов, по всей видимости, еще не имели скандального характера открытой ссоры. По словам Тимковского, они спорили о «преимуществах с одной стороны лирического и эпического, с другой драматического рода», однако за этим столкновением эстетических позиций можно было увидеть плодотворное соседство различных жанров: так организованы цитированные выше парные характеристики Ломоносова и Сумарокова в работах А. Шувалова и Фора. В то же время очерченная в стихах Сумарокова модель литературного универсума была прямо увязана с «придворными воззрениями» на литературу. Классическое описание литературного содружества содержалось в уже упоминавшемся послании Горация I, 3, известном русской публике 1750‐х гг. в переводе Кантемира:

Послание Горация, как поясняет Кантемир, адресовано Юлию Флору, состоявшему в «ученой свите» Тиберия. Мы уже говорили о том, что исходная формула Горация – studiosa cohors – применялась к русской придворной словесности со времен Феофана Прокоповича, передавшего ее прославленным словосочетанием «ученая дружина». Гораций перечисляет друзей-царедворцев, подвизающихся в разнообразных литературных жанрах – истории или эпической поэме, пиндарической лирике, трагедиях и «любезных», то есть (согласно объяснениям переводчика) «любовных», стихах. По сути, здесь очерчивается придворный культурный идеал, сочетавший прославление монарха с обыкновениями аристократического досуга. В статье Г. Н. Теплова «О качествах стихотворца рассуждение», напечатанной в «Ежемесячных сочинениях» за три месяца до стихов Сумарокова, сообщалось, что в эпоху Августа «стихотворство так было в моде и употреблении, что и сам Август Цесарь писал стихи и от того времени не токмо знатные у двора, но и Императоры Римские некоторого в том будто бы любочестия искали» (Берков 1936, 180). Финальная часть послания, где Гораций осуждает ссору Флора с Мунацием и, по словам Кантемира, «со всем их междуусобным несогласием к ним поступает как к двум братьям», напоминает о попытках Шувалова помирить Ломоносова и Сумарокова в соответствии с требованиями «учтивства».