Ранбарт уже довольно долгое время общался с собеседником. И чем больше общался, тем сильнее ощущал резкое несоответствие между крайне мелкой, можно сказать, ничтожной должностью Ленцбарта и его крайне учтивыми речью и манерами, больше присущими придворным высокого ранга. Да и командовал Ленцбарт всеми встреченными в казначействе гномами, включая Хранителя амбара семь дробь девять, буквально движением руки. Что-то тут не так. Ну, невозможно представить себе, чтобы простой штробный проходчик давал указания мастеру. А тот их еще бы и выполнял со всей старательностью. В конце концов такому безобразию сам Владыка запрещает свершаться. А с ним не поспоришь. Так что совсем не прост казначейский. Совсем не прост. Надо разобраться что тут к чему.
— Ну, почтенный, всего вам доброго, — склонил бороду в поклоне Ленцбарт. — Надеюсь еще увидимся.
Юноша вспомнил наставление отца о том, что слугам в ответ не только кланяться нельзя, но и прощаться с ними совершенно не уместно. Пару мгновений подумал и протянул ладонь казначейскому для рукопожатия. Кисть у невысокого и худого слуги оказалась неожиданно крепкой.
Ранбарт развернулся и пересек границу. Коридорные с тихими стонами поднялись с пола и в ожидании мудрых распоряжений преданно посмотрели на начальство Само же начальство, упершись двумя руками в торец доски, сурово взглянуло на подчиненных и слегка на них прикрикнуло:
— Что стоите словно проходчики на выданье! По бокам — становись! Толкаем!
— Слушаемся, почтенный. — одновременно ответили внезапно обретшие дар речи слуги, дружно подхватились и тяжеленная доска для рисования медленно покатилась по неровному полу, громыхая колесами на стыках плитки.
Воевода кулачной артели казначейства, младший амбарный слуга Ленцбарт задумчиво стоял и смотрел вслед молодому придворному до тех пор, пока звук колес перемещаемой ценности полностью не стих. Потом резко повернулся, небрежным кивком поднял на ноги отдыхающих гномов и пятерка казначейских быстро пошла прочь от границы.
После обеда Николай испытывал двоякие чувства. С одной стороны, обед его разочаровал крошечной порцией грибов. С другой, после весьма эмоционального обсуждения с подчиненными, Осипову наконец-то, в общих чертах стало ясно какие ресурсы необходимо выделить для ремонта приграничной стены.
Слуги проворно убрали со стола вылизанную до идеальной чистоты миску из-под грибов. А потом и гору другой посуды оставшейся после сотрапезников. Михбарт и Федя, конечно отдали дань уважения обеду, но из деликатности не стали много есть. Ограничились только двумя переменами блюд, тремя большими кусками жареной кабанины и ставшим уже довольно знаменитым салатом из репы. Особенно налегал на салат Фёдор. Вероятно ему про это блюдо отец много после пира рассказывал. Вот и дорвался парень до шедевра кулинарного искусства. Две полных миски умял. Свою и Михбарта. Еще и хлеба кусков десять съел, а то и поболее.