Вообще говоря, Соланас в Гринич-Виллидж середины 1960‑х была фигурой маргинальной. Однако ее провокационный партизанский театр, подчеркнутый яростно полемической риторикой манифеста, был весьма возмутителен и подарил Соланас широкую известность в узких местных кругах. В результате у Соланас взяла интервью «Виллидж Войс» — впрочем, напечатали его лишь после покушения на Уорхола.[22] Что важнее, провокационное поведение Соланас привлекло внимание Ультрафиолет, одной из актрис Уорхола; она прочла ему отрывки из манифеста и, сама не ведая, привела в действие цепь событий, которые едва не стоили Уорхолу жизни. Так манифест помог ввести Соланас в круг Уорхола, где она набралась храбрости поговорить с ним о постановке «Засунь себе в задницу!», сатирической пьесы, которую писала в 1965–67 гг. Рукопись Уорхол взял, но ставить пьесу, по всему судя, и не собирался; пьеса канула, а нашлась и была поставлена лишь спустя тридцать лет.[23] Критики сомневались в ее литературных достоинствах — пьеса, будем честны, в духе «Короля Убю» Альфреда Жарри (1896), довольно незрела и натужна. Это история о женщине, «мужененавистнице — проститутке и попрошайке»; мужчину там убивают успешнее, чем получилось у Соланас. Понимать эту пьесу проще как провокацию, нежели как образчик драматургии. Собственно, оценка «литературных достоинств» пьесы вступает в конфликт с утверждениями Соланас о том, что критерии оценки литературы всегда задуманы первым делом для того, чтобы подкрепить стандарты, порожденные работами художников и критиков мужского пола. Подлинная оценка достоинств «Засунь себе в задницу!», если довести рассуждения Соланас до логического завершения, для начала потребует полной феминистской деконструкции «всей системы» литературной истории.
Пока же фундаментальная реструктуризация литературной истории не проведена, подлинное значение пьесы Соланас приходится искать в радикальном экспромтном перформансе, вызванном исчезновением рукописи. Ибо если покушение на Энди Уорхола и было формально спровоцировано неким событием, то событие это — потеря рукописи на «Фабрике», среди ящиков осветительного оборудования и прочего киношного инструментария. Соланас отчаянно разыскивала пьесу, пока не стало ясно, что рукопись где-то посеяли. По иронии судьбы, это бездумное пренебрежение отмечено удивительной, культурно символичной печатью — и не только потому, что потеря пьесы о женщине, убившей мужчину, привела к эстетизированному перформансу, в ходе которого Соланас взаправду стреляла в Уорхола. Относительно покушения потерю пьесы можно считать одним из тех поистине странных моментов в истории, что оборачиваются провидческой аллегорической параллелью культурной борьбе, для которой они выступают контекстом. В свободном и непринужденном пренебрежении к драматургическим текстам (например, к «Вакханкам» в «Дионисе в 69‑м», поставленном The Performance Group (1968) обнаруживается зародыш авангардного перформанса; бездумное обращение с «Засунь себе в задницу!» развивало жестокий импровизационный авангардный перформанс, связанный с драматургическим текстом, но фундаментально от него отличный, требовавший оценки на своих условиях — оценки, которая буквально зиждется на различии между актерской игрой и перформансом. Такова была вкратце вся история подъема авангардного перформанса как самостоятельного жанра искусства — и таков был предлог, сформировавший эстетический контекст для покушения Соланас на человека, правившего поп-артом.