Гроб с его телом провожала вся полиция за исключением единственного часового, которого мы оставили у ворот. У здания комендатуры к нам присоединились советские солдаты и офицеры. Всего их было шестеро: майор Головкин, лейтенант Григоренко, Мишенька и трое солдат.
Учитель Фекете над гробом Даниэля произнес прощальную речь. Он стоял у гроба, сняв шляпу, и тихо говорил.
Слов его я не слышал. Перед моим мысленным взглядом встал живой Даниэль: вот я вижу, как он, браво щелкнув каблуками, отправляется на пост к амбару, а потом в самом конце дежурства добровольно вызывается отнести приказ на хутор. Худенького личика его почти не видно из-под шапки, которую он натянул до самых глаз. Я говорю ему: «Петер, ты бы сначала поужинал, а уж потом пошел». Петер по-мальчишески смеется, говоря, что ему этот путь хорошо знаком и совсем не труден. Спустя минуту я уже вижу его бегущим по склону холма. И вот теперь Петера Даниэля, нашего маленького Петера, нашего товарища, уже нет в живых.
Йошка Козма застыл по стойке «смирно». По щеке его медленно сползает слеза.
— Дорогие односельчане, сегодня мы провожаем в последний путь нашего героя! — Голос учителя окреп. — Хорошего человека и смелого бойца! Солдата новой народной полиции, который отдал свою молодую жизнь за то, чтобы в родном селе царил мир. Так поклянемся же здесь, над этой могилой, что мы никогда не забудем его и отомстим врагам за его смерть!
— Клянемся! — повторяем мы хором.
Мишенька подает команду «Заряжай!». Все полицейские и советские солдаты по команде поднимают вверх оружие.
— Огонь!
Раздается залп. Майор Головкин снимает со своей шапки красную пятиконечную звездочку и кладет ее на грудь Петеру, а затем, быстро надев шапку, отдает честь павшему.
После похорон я распустил личный состав по домам. Почти все полицейские не спали двое суток, многие из них едва стояли на ногах. В полиции остались я да Бубик: будем по очереди стоять у ворот.
Примерно в полночь ко мне пришли майор Головкин и Жига Мольнар. У обоих строгий, я бы даже сказал, несколько торжественный вид.
— Я зашел попрощаться с тобой, Фери, — протянул мне руку Жига. — Уезжаю в Дебрецен.
Головкин на моих глазах обнял Жигу и пояснил:
— В Дебрецене собирается сессия свободного венгерского Государственного собрания. Мне об этом сообщили час назад.
Я перевел расстроенный взгляд с майора на Мольнара и обратно. Не шутят ли они? Но нет, они не шутили.
Боже мой!.. Свободное венгерское Государственное собрание! Неужели это правда? Ну конечно же правда!
Мольнар явно торопится.
— Не сердись, Фери, — говорит он, — у меня нет времени. Сейчас военный грузовик отправляется в том направлении, мне бы не хотелось опоздать на него… Я еду в ЦК коммунистической партии, хочу узнать, что нам нужно делать в первую очередь… Следите за порядком в селе!