Нас было восемнадцать человек. Вызвались все восемнадцать. Но пока мы шли получать оружие, нас осталось только одиннадцать… Семеро словно сквозь землю провалились. Так бывает: тот, кто слишком много говорит о своей готовности к самопожертвованию, нередко, когда доходит до дела, трусит.
Теглаш так и кипел от негодования. Попадись ему эти мерзавцы на глаза, он бы их убил. Всю дорогу до комендатуры он ругался на чем свет стоит. Товарищ Сюч по этому поводу не высказывался. Только почему-то рассказал о том, что на одном и том же поле картошка родится по-разному: под одним кустом много картофелин, под другим — мало, а под третьим — и вообще ничего…
— Картошка, картошка! — перебил его Теглаш. — Тут война, а не картошка!
Сюч ничего не ответил, лишь потуже затянул бечевку на своем грубошерстном пальто.
В комендатуре Сючу поручили охранять в селе Мехешпуста амбар, в котором хранилось тридцать вагонов семенной пшеницы. По тем временам это был настоящий клад.
— Знаешь, в чем твоя задача? — спросил Теглаш старика.
— Если кто будет приближаться к амбару, буду стрелять.
— Стрелять! Эх ты, стрелок! Тебе поручают охранять этот амбар, понятно? Чтобы никто не растащил зерно, понял?
— Понял. Эта пшеница принадлежит уже не буржуям, а…
— Правильно. В общем, будешь стоять, пока тебя не сменят.
Сюч пошел на свой пост. Винтовка неуклюже болталась у него за спиной, а набитый хлебом карман пальто топорщился.
На следующий день фронт пришел в движение. Рвались снаряды, свистели пули. Чего греха таить, некоторые из нас не без зависти вспомнили о тех, кто оказался в тылу…
Под вечер Теглаш увидел группу беженцев из Мехешпусты. «Ого, значит противник уже там? Что же с нашим стариком?» — подумал я.
Среди беженцев из Мехешпусты старика не оказалось. Правда, многие говорили о том, что они видели старика в длинном, до пят, пальто, с винтовкой, но никто не мог сказать, куда он девался.
Решили, что, может, он и на самом деле пустился в далекий путь — в свой родной Сабольч.
В полночь прибыло подкрепление. Сначала на шоссе загрохотали русские танки, за ними двигались грузовики, подводы и конница… Под утро артиллерийская канонада стихла. Крестьяне стали расходиться по своим селам. Часа два спустя один из них пришел к нам и сказал, что старик в длинном пальто нашелся.
Сюч лежал возле амбара. Все патроны расстреляны, солдатская шапка надвинута на глаза, в кармане — кусок хлеба.
Теглаш молча смотрел на убитого и думал: «Вот он, самый трудный экзамен. Ты выдержал его с честью. Ты оказался настоящим героем, товарищ Сюч!..»