— Всем построиться! — срывающимся от волнения голосом приказал Мольнар и, сбавив тон, чтобы успокоиться, добавил: — Черт бы вас всех побрал!
В жизни иногда бывают моменты, когда ни один из самых эффектных приемов воздействия на психологию не может заменить грубого окрика, чтобы заставить человека повиноваться.
Услышав команду, оба солдата вскочили и, толкая друг друга, выстроились посреди комнаты, застыв по стойке «смирно».
Прапорщик тоже недолго колебался и подчинился более энергичному и требовательному унтер-офицеру. Послушно пристроившись к солдатам, прапорщик щелкнул каблуками давно не чищенных сапог.
— Прошу вас, господин прапорщик, — кивнул ему Мольнар, — встаньте на правый фланг.
Прапорщик вытаращил глаза от удивления и уставился на унтера, не понимая, какое сейчас может иметь значение, куда он встанет: справа или слева от солдат. Однако унтер терпеливо ждал, когда прапорщик займет указанное ему место. Наконец до прапорщика дошло, что и в данном плачевном состоянии, в котором они оказались, видимо, следует соблюдать какой-то порядок.
Послушно кивнув, он перешел с левого фланга этого крошечного строя на правый. Таким образом, самый старший по званию, как это и надлежит в армии, оказался на правом фланге, подобно тому, как истина всегда оказывается на стороне господа бога. С помощью этой несложной манипуляции унтер-офицер, собственно говоря, хотел помочь прапорщику отделаться от мыслей о смерти, которые заслонили у него все остальные.
Сам по себе порядок всегда олицетворяет жизнь. Правда, он не тождествен ей, но без него человек не в состоянии правильно использовать свой ум и силы в интересах собственной же жизни.
— Куриная банда! — начал разносить их Мольнар не столько грубым, сколько увещевающим тоном. — Что вы спрятались в этой глухой комнате, будто куры в сарае на насесте? Не выставили ни часового, никого. Ума не приложу! Можно подумать, что вы и солдатами-то никогда не были! Будто носа никогда не высовывали из этой дыры! О чем вы только думали?
— Мы думали, что теперь уж все равно, — ответил за всех прапорщик.
— Как это все равно? Вам что, все равно — сохранить свою шкуру целой и остаться в живых или же попасть в руки нилашистов, которые и без вас уже немало людей перевешали?
Прапорщик махнул рукой и заметил:
— Говорить в нашем положении о целой шкуре не очень-то убедительно, да и ни к чему это.
— Закрой свою пасть, господин прапорщик, добром тебя прошу! Сейчас я болтаю. Если ты не расстанешься со своим кладбищенским настроением и у тебя не пропадет охота закончить войну в могильной яме, я сам дам тебе один патрон. Загони его в ствол своего ржавого пистолета, зайди куда-нибудь, где ты нам не помешаешь, и пальни в себя. А пока чтобы была тишина и порядок! Что же касается лично меня, то я не только сам не наложу на себя руки, но и другим так поступить со мной не позволю. Насколько я понимаю, эти два парня разделяют мою точку зрения? Не так ли?