Невольно усмехнувшись, я слегка успокоилась и решила сходить в магазин хоть за какими-то продуктами, а то ведь все утром подъели. Но выйдя на улицу, поняла, что совершенно не представляю, что надо купить. В голове все крутились разные ужасы: согласятся ли в полиции обыскивать дачу вице-мэра? Хотя что я себя накручиваю? Если бы дело вели местные следователи, никогда в жизни не выдали бы подобный ордер, а приезжим комитетчикам, вероятно, пофиг — они и самого мэра готовы арестовать.
Так что в какой-то степени приезд москвичей оказался благом… но что теперь будет с бедным Оскаром? И с Машей, ждущей ребенка? Могут ли его отдать под суд за бездействие? Но он ночами работал, лично проводил допросы и просматривал пленки…
Я все же добралась до магазина и купила побольше мясного фарша, решив, что уж пожарить на сковородке котлеты как-нибудь сумею. Не все же время готовыми пиццами обедать, да и ребенку нужна здоровая пища. Хотя, относится ли к ней готовый склизкий фарш странного фиолетового оттенка?
Дома я наскоро слепила котлеты, закинула их на сковородку, едва не забыв налить туда масло, и принялась лихорадочно ждать хоть каких-то известий. Но позвонил лишь мой шеф Тимофей Рядно, чтобы в очередной раз поинтересоваться, когда же я готова вернуться к работе:
— Полина, если ты больше не хочешь заниматься частным сыском, я пойму. Но дай четкий ответ! Я один не могу вести несколько дел сразу, и не понимаю — мне клиентам отказывать? Или ты еще в команде?
Я пообещала очень скоро дать ответ, и отключилась. Пока телефон был занят, мне мог позвонить Георгий! Прошло уже три часа, что вообще происходит?
Еще через час я включила телевизор — но и в новостях не прозвучало ничего интересного. Мама привела домой Лику, с тихим ужасом поглядела на котлеты, пригоревшие с одного боку и сырые с другого, выкинула их в мусорку и принялась отбивать тонкие кусочки свинины.
Я решила хоть немного побыть хорошей матерью, села возле детского кресла и начала расчесывать ей волосы. Дочка рассказывала мне о гербарии, который они собирают всей садиковской группой, об осенней бабочке, пролетевшей сегодня по их комнате, я согласно кивала, но видела совсем другое — пустой погреб в полузаброшенном доме, где в темноте, холоде и сырости лежит ребенок — маленькая девочка со смешными русыми косичками. Но ведь она заманивала других детей, своих ровесниц… и ведь не могла не знать о том, что они не вернулись к своим семьям? Неужели ей было все равно? Или Виктор рассказывал ей сказки о том, что девочки попали в другие, волшебные страны, к другим, более любящим родителям?