— Почему ты не носишь награды? Ведь ты не надел их, даже отправляясь на встречу с дядей Граббом — представителем потенциального нанимателя, чтобы произвести на него наилучшее впечатление.
— Пожалуй, потому, что они достались мне слишком дорогой ценой. К тому же, сейчас я как бы начинаю жизнь с чистого листа, а эти медали напоминают о прошлом, которое, откровенно говоря, хотелось бы забыть. Солнечную Вспышку я, впрочем, скорее всего буду носить в особо торжественных случаях, но Сиртисскую Медаль Чести не надену никогда. Уж если герцог Хасек-Девион, который сам ее вручал, отнесся к ней, как к никчемной побрякушке, почему я должен думать иначе? Знаешь, сначала мне вообще хотелось ее выбросить, но потом я передумал. В конце концов, я действительно ее заработал. Теперь она служит мне напоминанием, что все официальные почести не более, чем пустой звук. Свою судьбу ты можешь делать только сам, не надеясь ни на кого.
Некоторое время мы молчали. Было заметно, что моя «исповедь» произвела на Анжелу сильное впечатление.
— Вот так-то, милая, — вздохнул я, — карьера солдата — это не столько романтика и славные подвиги, сколько боль, ужас, разочарование. Ты встретишься с недобросовестностью командования или, в нашем случае, нанимателей, ранениями и гибелью друзей, вечными скитаниями. Ты сама можешь получить страшные увечья или найти мучительную смерть в кокпите. Ну что, не передумала быть мехвоином? Еще не поздно отказаться от этого.
— Ты ведь не отказался, Дик!
— Я? — у меня вырвался горький смешок. — А у меня был выбор? Что я еще умею делать?
— А я?
— Ты могла бы продать свой мех и получить достаточно денег для учебы. Я не думаю, что «Падший Ангел» успел стать для тебя реликвией, с которой трудно расстаться.
— Ты ошибаешься, очень ошибаешься. «Падший Ангел» уже стал чем-то большим, чем просто машиной — он стал мне если не другом, то…
— Верным спутником, преданным скакуном, несущим тебя в бой, на которого ты всегда можешь положиться.
— Верно, но откуда ты знаешь?!
— Пожалуй, большинство мехвоинов начинают в свое время это чувствовать.
— Ты тоже?
— Разумеется. Я только недавно думал об этом.
— А знаешь, у меня есть еще одна причина остаться мехвоином — только здесь и сейчас я начинаю чувствовать себя личностью, что ли. Понимаешь, раньше я не ощущала себя по-настоящему свободной и независимой. Отец всегда считал меня маленькой девочкой, которой еще рано быть самостоятельной. Слуги просто любили, жалели и баловали. А мои… приятели ценили во мне лишь внешность, значительные средства, которые я могла получать на расходы, да положение в обществе, позволявшее мне и моим спутникам посещать самые «крутые» тусовки. А вот мои чувства, моя душа и я сама, как таковая, их не интересовала. А в «Фениксе» все по-другому.