Персефона моргает, глядя на меня, и впервые с тех пор, как я встретил ее прошлой ночью, она выглядит совершенно реальной. Не олицетворение солнечного луча. Не та пугающе спокойная женщина, которая была выше ее понимания. Даже не идеальная дочь Деметры, которую она играет для публики. Просто женщина, которая наслаждалась этим поцелуем так же сильно, как и я.
Или я проецирую, и это просто еще одна из ее многочисленных масок. Я не могу быть уверен, и потому, что я не могу быть уверен, я делаю третий шаг назад. Неважно, что думает обо мне остальная часть Олимпа — о бугимене — я не могу позволить себе доказать их правоту.
— Мы начинаем сегодня.
Она снова моргает, ее невероятно длинные ресницы опускаются на щеку в движении, которое я почти слышу.
— Мне нужно связаться с моими сестрами.
— Ты сделал это прошлой ночью. Интересно наблюдать, как она собирает вокруг себя свою
броню. Сначала происходит выпрямление ее позвоночника, совсем чуть-чуть. Затем улыбка, веселая и обманчиво искренняя. Наконец-то бесхитростный взгляд этих карих глаз. Персефона складывает руки перед собой.
— Твои телефоны прослушиваются. Я так и подозревала.
— Я параноик. — Это правда, но не вся правда. Мой отец не смог защитить своих людей,
защитить свою семью, потому что он принимал все за чистую монету. Или это то, что мне всегда говорили. Даже без того, чтобы Андреас окрашивал события своим собственным восприятием, факты остаются фактами. Мой отец доверял Зевсу, и в результате он и моя мать умерли. Я бы тоже умер, если бы не явная глупая удача.
Персефона отмахивается от этого, как будто это не больше, чем она ожидала.
— Тогда ты будешь знать, что мои сестры более чем способны появиться на твоем пороге, если
их должным образом мотивировать, пересекать реку Стикс или нет. Они такие трудные.
Последнее, что мне нужно, — это больше женщин, подобных Персефоне, в моем доме.
— Позвони им. Я попрошу кого-нибудь найти для тебя одежду и принести ее наверх. — Я
поворачиваюсь к двери.
— Подожди! — Крошечная трещина в ее совершенном спокойствии. — И это все?
Я оглядываюсь, ожидая увидеть страх или, может быть, гнев. Но нет, если я правильно понимаю выражение ее лица, в ее глазах таится разочарование. Я не могу этому доверять. Я хочу ее больше, чем имею на это право, и она здесь только потому, что ей больше некуда идти.
Если бы я был лучшим человеком, я бы сам вывез ее из города и дал ей достаточно денег, чтобы дожить до ее дня рождения. Она права; если у нее хватит сил пересечь реку, то, скорее всего, у нее хватит сил покинуть город с надлежащей помощью. Но я не лучший человек. Неважно, насколько противоречива эта сделка для меня, я хочу эту женщину. Теперь, когда она предложила мне себя в дьявольской сделке, я намерен заполучить ее.