— И не мечтал бы об этом. — Его тон говорит об обратном, но он всегда любит играть с огнем,
когда дело доходит до Андреаса. Харон входит в комнату и закрывает за собой дверь.
— Ты хотел меня видеть?
— Нам нужно обсудить изменения в расписании караула.
— Проблемы? — Его глаза загораются при мысли об этом. — Это как-то связано с той женщиной?
— Она собирается остаться на некоторое время. — Я мог бы быть откровенен в своих планах с
Андреасом, он заслужил это после всего, чем пожертвовал, чтобы сохранить мне жизнь и сохранить эту территорию вместе. Я не готов говорить об этом ни с кем другим, хотя мое окно для того, чтобы держать дерьмо при себе, быстро закрывается.
— Пусть Минта совершит набег на шкаф в поисках нескольких вещей, которые Персефона
может одолжить, пока у меня не появится возможность заказать больше. — Харон поднимает брови. — Менте это понравится
— Она это переживет. Я возмещу ей все, что она придумает. — Это не полностью смягчит
просьбу, не тогда, когда Минте такая чертовски собственница во всем, что она считает своим, но это лучшее, что я могу придумать прямо сейчас. Мне нужен весь сегодняшний день, чтобы создать оборону, чтобы защитить моих людей от того, что я собираюсь сделать.
А завтра?
Завтра мы должны сделать наше объявление с таким размахом, чтобы его услышали даже эти золотые придурки в башне Додона.
Мой телефон звонит, и я знаю, кто это, еще до того, как обхожу свой стол, чтобы ответить на звонок. Я бросаю взгляд на двух мужчин в моем кабинете, и Харон опускается в кресло рядом со своим дедушкой. Они будут вести себя тихо. Я не позволяю себе глубоко вздохнуть, чтобы собраться с духом. Я просто отвечаю.
— Да?
— У тебя какие-то бронзовые яйца, ты, маленький засранец.
Удовлетворение просачивается сквозь меня. За эти годы у нас с Зевсом несколько раз были причины иметь дело друг с другом, и он всегда был снисходителен и вспыльчив, как бы одаривая меня своим присутствием. Сейчас в его голосе нет ничего, кроме ярости.
— Зевс. Рад тебя слышать.
— Немедленно верни ее, и никто не должен знать об этом маленьком проступке. Ты бы не хотел
делать ничего, что могло бы поставить под угрозу хрупкий мир, который у нас есть.
Даже после всех этих лет меня поражает, что он считает меня таким близорукой. Было время, когда его блеф вызвал бы панику в моей груди, но с тех пор я прошел долгий путь. Я не ребенок, чтобы он меня запугивал. Я стараюсь говорить мягко, зная, что это еще больше разозлит его.
— Я не нарушал договор.
— Ты забрал мою жену.
— Она не твоя жена. — Это звучит слишком резко, и мне требуется полсекунды, чтобы убрать