– Ты же не потянешь, Люк, в том-то все и дело. Странно, как мистер Левинсон не понимает. Ну да, конечно, ведь он мужчина.
Люк поднял взгляд, продолжая жевать.
– Он не знает, какой тяжелый это труд, детей растить. Это же беспрерывная работа, без выходных. У тебя не получится и этим заниматься, и зарабатывать столько, чтобы всех вас прокормить. Даже с нашей помощью. Я имею в виду, постоянно.
– Мэтт будет помогать, на каникулах работать.
– Даже с помощью Мэтта тебе не справиться. Ты не представляешь, что это такое, Люк. Тебе неоткуда знать. В эти дни я старалась тебе помогать с девочками, а хозяйство я веду уже тридцать лет.
– Да, но вы к детям не привыкли, – возразил Люк. – Ну а я привык.
– Ошибаешься, Люк. Одно дело с ними жить, другое – за них отвечать. Заботиться о них. Обеспечивать всем необходимым, много-много лет. Это ежедневная, неустанная работа. Ради бога, да одна только Бо – каторжный труд!
– Да, зато мы с ней прекрасно ладим, – ответил Люк. И вспыхнул. – Я не говорю, что вы с ней не ладите. Я о том, что со мной ей проще. Я точно справлюсь. Будет нелегко, понимаю, но соседи помогут и все такое. Как-нибудь да выкрутимся. Справлюсь, куда я денусь!
Тетя Энни выпрямилась и в упор посмотрела на Люка. В тот миг я уловила в ней сходство с отцом, он делал точно такие же глаза, если видел, что спор зашел слишком далеко и пора закругляться. И заговорила она тоже по-отцовски:
– Люк, тебе неоткуда знать. Первое время все будет хорошо, но чем дальше, тем труднее. Соседи не смогут вечно вам помогать. Мэтт уедет, и останешься ты один с двумя детьми на руках. И поймешь, что жизнь свою променял на…
– Это моя жизнь, – ответил Люк. – Имею право ею распоряжаться, я сам так хочу.
Сказал он это решительно, дерзко, упрямо, но вилку отложил, запустил обе руки в волосы. Он тоже увидел в тете Энни отца.
Тетя Энни сказала:
– Это сейчас ты так хочешь. А через год все может измениться, но свой шанс ты уже упустишь. Ты уж прости, Люк, не могу тебе позволить…
Речь ее оборвал другой звук – тонкий, пронзительный. Всхлип. Я услышала, будто со стороны, свой плач. Оказалось, рот у меня разинут, глаза лезут из орбит и я рыдаю, рыдаю. Все смотрели на меня в упор, а я дрожащими губами с трудом пыталась выговорить:
– Ну пожалуйста… ну… ну… ну пожалуйста…