Я была потрясена: это же такая элементарщина, а он мне растолковывает! Я исследую вещества, снижающие поверхностное натяжение. Это моя специализация. «Знаю, – отвечала я мягко. – А возникает оно потому, что у воды сильное межмолекулярное сцепление. Молекулы воды полярны, положительно заряженные атомы водорода одной молекулы притягиваются к отрицательно заряженному атому кислорода другой. Это называется водородная связь».
Я взглянула на Мэтта – все ли ему понятно? – но он смотрел в воду. Я ждала-ждала, но он так ничего и не сказал. И тут прозвонил будильник.
Была суббота. После обеда я собиралась с Дэниэлом на выставку, а потом – ужинать с его родителями. Но сначала надо было проверить большую стопку лабораторных работ, и я встала, сбегала в душ, сварила кофе и все это время не могла отделаться от неприятного осадка, что оставил сон. Я позавтракала миской кукурузных хлопьев, стоя у окна кухни и любуясь видом на такое же окно напротив, а кофе взяла с собой в тесную гостиную, она же столовая, где на столе меня ждала стопка тетрадей. Нет на свете тоскливей занятия, чем проверка лабораторных работ. Пишут их сразу после эксперимента, пока у студентов все свежо в памяти, тут-то и видишь, сколько всего они не поняли, – прямо слезы на глаза наворачиваются. Должность старшего преподавателя я получила меньше года назад, но работа со студентами уже вгоняет меня в тоску. Зачем люди поступают в университет, если им неинтересно учиться? Видимо, идут сюда за легкой жизнью, пить-гулять, а знания приложатся.
Я прочла первую работу и не уловила смысла, пришлось перечитать. И лишь с третьего раза я поняла, что, как ни печально, дело тут не в студенте, а во мне. Я отложила работу, пытаясь определить, что за чувство оставил сон, и внезапно поняла: стыд.
Казалось бы, глупость несусветная – стыдиться того, что натворил во сне. На самом деле я ни за что бы не стала поучать Мэтта. В этих вопросах я очень щепетильна, даже работу свою никогда с ним не обсуждаю, потому что пришлось бы упрощать, а это, на мой взгляд, было бы оскорбительно. Может быть, он бы этого и не заметил, но я-то замечаю.
Я вновь занялась лабораторными. В одной-двух работах чувствовалось стремление к точности и хотя бы поверхностное знакомство с научными методами. Пять-шесть были настолько унылы, что так и тянуло внизу приписать: «Бросайте курс». Оставалось проверить еще две работы, и тут позвонили в домофон. Нажав на кнопку, я вернулась к столу.
– Уже заканчиваю, – сказала я Дэниэлу, когда он, отдуваясь, вырос на пороге.