Надолго они не задерживались – думаю, не совсем понимали, как разговаривать с Люком. Будь на его месте девочка, или будь он чуть моложе, или не так решительно настроен все делать сам, они садились бы поболтать, а заодно давали бы немало полезных советов. Но Люк есть Люк, и они протягивали свои дары, сделав вид, будто не замечают разора в доме, и уходили.
Впрочем, было одно исключение. Миссис Станович приезжала не реже двух раз в неделю на обшарпанном грузовичке мужа – вываливалась из кабины грузной тушей и, пыхтя, взбиралась по ступенькам крыльца то с корзиной кукурузы и парой батонов, то с окороком под мышкой, то с мешком картошки. Встанет посреди захламленной кухни, широко расставив ноги, и оглядывается по сторонам – пышная грудь под шерстяным жакетом колышется, как студень, волосы кое-как собраны узлом на затылке (Господу ведь все равно, как она выглядит), а тройной подбородок так и ходит ходуном от волнения.
У нее хватало деликатности ничего не говорить Люку, хотя по ее лицу и так все было понятно. Но, завидев Бо или меня, она не выдерживала, давала волю чувствам:
– Милая, солнышко ты мое! – И прижимала меня к груди (причем исключительно меня – Бо она уже не пыталась тискать, достаточно с нее и одного раза). – Надо покоряться воле нашего любимого Господа, но иногда это тяжело – тяжело понять, тяжело постичь Божий промысел.
Иногда мне слышалась в ее голосе обида, будто говорила она не со мной, а с кем-то невидимым, но всеслышащим. Слова ее, обращенные ко мне, предназначались Богу. Миссис Станович на Него гневалась. Она считала, что, забрав у нас родителей, особенно маму, в которой она души не чаяла, Он совершил возмутительную ошибку.
* * *
– До каких пор это будет тянуться? – вопрошал Мэтт. – Вечность? День за днем, неделю за неделей, и так еще тридцать лет?
Люк бросил взгляд на кухонную стойку с остатками ветчины от Тэдвортов.
– А ветчина-то вкуснющая, – протянул он задумчиво. – Уж это ты должен признать.
Мы как раз поужинали, и Бо он уже уложил. Я сидела за кухонным столом и якобы писала слова.
– Видишь ли, не в этом дело, – отозвался Мэтт. – А в том, что нельзя нам больше подачки принимать.
– А почему?
– Не прикидывайся дурачком, Люк! Что, нам всю жизнь жить милостыней? Никто нам в няньки не нанимался, у всех свои семьи. Люди здесь, знаешь ли, не богачи.
– Но и не бедняки, – возразил Люк.
– А щука на прошлой неделе откуда взялась? Скажешь, Сумаки богачи?
– Им столько рыбы не съесть, – ответил Люк, – а столько щук и подавно.
– Что не съедят, то продадут, Люк! Деньги-то им нужны!