Краем глаза Шилхара наблюдал, как она крадётся к его столику, и в её потемневших глазах читается безымянный ужас. Сам Шилхара чистил яблоко, терпеливо дожидаясь её и Гарна. Он не слушал разговор мужчин, сидевших напротив него, не заботясь болтовней пьяных хвастунов. Именно пристальный взгляд Мартисы заставил его обратить на них внимание.
Замечания Балиана и побелевшее от стыда лицо Мартисы привели его в бешенство. На мгновение ему показалось, что этот болван оскорбляет лично его, а не его ученицу. Гнев, смешанный с немалой долей ревности и собственническими чувствами, взревел в жилах. Острие ножа в руке этого вульгарного ублюдка охладило пыл. А шрамы и кровавые подтеки доставили Шилхаре немалое наслаждение.
Мартиса, явно потрясённая увиденным, почти весь день молчала, изредка бросая на него многозначительные взгляды. Гарн же не был таким тихим. Он тоже стал свидетелем драки и начал энергично размахивать руками, желая знать, что случилось. Короткое «он оскорбил мой дом» его удовлетворило.
В ту ночь в таверне, пока Гарн спал у двери их комнаты, а Мартиса дремала на тюфяке неподалёку, Шилхара разжёг курительную трубку и принялся успокаивающе потягивать дым у окна. Под ним медленно темнел Восточный Прайм, лампы гасли, таверны закрывались, а домочадцы ложились спать. В заливе корабли укачивало колыбельной приливов и отливов.
Он поздравил себя с заключённой с Форсом сделкой. Торговец умел заговаривать зубы, но также мог по достоинству оценить качество продукции Шилхары и спрос на неё. И хоть пришлось расщедриться перед магом, Форс все равно выручит огромную прибыль от продажи апельсинов из Нейта.
Тяжёлый вес кошеля на поясе успокаивал Шилхару. Он преуспел, и хотя кошель значительно полегчает, когда он расплатится с купцами, с которыми Гарн заключил сделки, они смогут пережить следующий сезон. У его репутации свои преимущества, а у дара — своя награда, но ни то, ни другое не заставит пищу появиться на столе. Только каторжный труд, воровство или благословение кровью знатного рода. Шилхаре знакомо первое и второе, но к третьему он относится с презрением.
Шорох одеял заставил его перевести взгляд на спящую Мартису. Она села, но тут же встала, заметив его у окна. Блуждающий луч лунного света очертил тень стройных бёдер и изгиба груди под корсажем, прежде чем она завернулась в свою длинную шаль и подошла к нему. Её босые ступни сияли в темноте оттенком слоновой кости. Он находил их красивыми. От неё также хорошо пахло — сном и теплом.
Он указал на звезду Скверны, которая теперь висела над заливом.