— Но…
— Ты действительно веришь, что эти двое будут спорить, как я обращаюсь со своей женщиной?
Его женщиной. Ей слишком нравилось, как это звучит.
— Я думала, мы должны следовать их обычаям.
— Так и есть. Но я буду счастлив указать им на их идиотизм, если они предпочтут подождать и отморозить себе яйца, пока ты соберёшь достаточно дров для приличного костра.
Шилхара прав, и он более знаком с этими людьми, чем она.
— Благодарю вас, господин.
— Мы здесь одни, Мартиса.
— Спасибо, Шилхара.
Шилхара одобрительно кивнул и жестом пригласил её следовать за ним. Вернувшись в лагерь, они обнаружили, что Пейан разделывает связку кроликов на ужин. Вскоре разожгли костёр, и насаженная на вертел дичь стала жариться над огнём. Мездар развёл небольшой костёр сбоку, дав ему низко прогореть, пока не остались одни угли. Он постелил на них небольшой металлический лист и раскатал лепёшки из зернистой кашицы, размещённой в миске.
Устроившись рядом с Шилхарой, Мартиса почувствовала, как у неё потекли слюнки. Хлеб энджита. Она много раз наблюдала, как Бендевин готовит энджиту на кухне Ашеров. Слуги нетерпеливо выстраивались в ряд с тарелками в руках, когда курманка пекла хлеб.
Шилхара наклонился ближе.
— Когда будешь пить чай, прикрой чашку рукой, чтобы остальные не видели, как ты пьёшь.
— Я не заметила, чтобы ты делал так в Нейте.
— Чашку прикрывают лишь женщины.
Ешь последней, пей незаметно, не раскрывай рта больше положенного. Как рабыня Мартиса была знакома с некоторыми из этих ограничений. Судя по всему, жизнь курманок не сильно отличалась от её участи.
Во многом их ужин напомнил ей застолье в Ашере. Ничего общего с роскошными пирами, которые Камбрия устраивала для своих собратьев-священников или приезжих сановников, но она занимала на званых вечерах такое же место. Мартиса держала рот на замке, слушала и запоминала. Она могла бы остаться незамеченной, как в Ашере, если бы Шилхара постоянно не теребил кончик её косы, пока разговаривал, ел и пил чай со своими спутниками. Она была благодарна, что мужчины не стали растягивать трапезу. От запаха жареного мяса и тёплого хлеба у Мартисы скрутило желудок, и она усилием воли заставала себя не наброситься на еду, когда только смогла поесть.
Мездар разжёг костёр, и мужчины приготовили трубки для вечернего ритуала. Мартиса прикрыла зевок рукой и закуталась в шаль. Несмотря на тепло огня, воздух стал холоднее. Чувствуя себя непринуждённо в компании курманов, Шилхара не отрывал глаз от табака, которым набивал свою трубку.
— Иди спать, Мартиса. Я ещё кое-какое время пободрствую. Это разбойничий край, и мы будем нести вахту по очереди. Расстели одеяла рядом с моими. Так будет теплее. И не снимай обувь. Я скоро лягу.