«В четыре года Ника, когда мы оставались вдвоем, – вспоминала Карпова, – играла со мной в ресторан. Я была официантом-мужчиной, она – посетительницей, которая пришла с тремя детьми и ведет взрослый разговор. Я интересуюсь: “Вы из какого города?” Она отвечает: “Я прилетела из космоса”. Тем временем я вроде бы кормлю ее детей, что-то им даю: “Ешьте, ешьте, и вы кушайте. А отец у этих детей есть?” – “Есть, он летит, подлетает к нам. Вот у меня кольцо, смотрите. У вас тоже есть семья и дети?” – “Да, двое, один уже в школу ходит”. Я думала, что она сумасшедшая. Мы раза три так играли, но всегда в отсутствие Майки, причем диалоги были разные. Иногда к нам приходил Михаил Александрович, ее любимый врач, с которым Никуша дурачилась».
С детства Ника обожала животных, поэтому у них в доме жили Златка, коричнево-золотистый шнурковый пудель, родом из Германии, черепаха Катя, хомячок Хомо, кот Скиф и кошка Дуня. Златка, по словам Карповой, была кокетливой, ее фотографировали интуристы на набережной Ялты. Надо было слышать ее голос, видеть ее взгляд. Когда Златка первый раз рожала, роды принимали Карпова со вторым зятем[11]. Майя даже не подошла, и Златка от обиды полгода ее не замечала.
Позже появился кот Петя-парашютист, готовый в любой момент сигануть через окно. Кстати, об окне. Ника могла стоять возле него часами, не отводя взгляда от открывающегося перед ней потрясающего вида на Крымские горы, потом спохватиться и позвать родных, чтобы играть с ними в театр: раскладывала кукол, плюшевых зайцев, медведей и начинала представление.
Честно говоря, меня удивляло, что в доме, где жил ребенок, больной бронхиальной астмой, было такое обилие животных, и прежде всего, кошек. Могу засвидетельствовать, что в обеих квартирах, когда бы я ни приезжал, меньше трех кошек не видел. Думаю, что и при Нике картина была аналогичная. Уже будучи взрослой, Никуша призналась, что у нее аллергия на кошачью шерсть.
Интересный факт приведен в статье Мовсуна[12]. «Однажды заболела наша кошка, – рассказывает Майя. – Отец сказал, что вместо Пети (так зовут кошку) он принесет другого кота. Услышав это, Ника вскочила: “Что ты говоришь, дедуля? Как можно заменить нашего Петю?” В ответ отец сказал: “Почему нельзя? Назовем новую кошку Петей и все”. Услышав это, Ника сказала: “А что если вместо тебя привести в дом другого мужчину и назвать его Анатолием. Будет ли он мне дедушкой?” Мы не нашлись что ответить».
С четырех лет Ника перестала спать, причем не спала ни днем ни ночью. Однажды Карпова, услыхав, как она что-то лепечет в своей комнате, спросила: «Никуша, с кем ты разговариваешь?» – «С Богом», – ответила она. «Какой Бог, о каком Боге идет речь? – с ужасом подумала бабушка, – меня же, если узнают, могут исключить из партии, а Нику заберут в психушку. Мы с Майей думали, что она чокнутая». А Ника настаивала на своем, утверждала, что разговаривает с Богом и при этом слышит звук, который приходит к ней, превращаясь в слова и в строчки стихов, и, если она их тут же не произнесет вслух, не выплеснет из себя, они переполнят и задушат ее. «Причем когда Никуша вдруг заговорила о Боге, – вспоминала Карпова, – она делала это просто, доходчиво, правдоподобно и была настолько тактична, что не навязывала своего понимания нам с Майечкой, но и заставляла почувствовать то, что чувствовала сама». И диктовала эти стихи, которые записывала только мама. Ника же следила за ней, и, убедившись, что она записала, просила маму взять ее за руку, будто напитывалась энергией от нее. Мама говорила Нике, что уже два или три часа ночи, пора спать, а Ника все диктовала. Она была в состоянии творческой отдачи, ей именно в этот миг, прямо сейчас, нужно было все высказать. При этом она не отпускала маму, потому что только Майя умела слышать ее стихи. Подтверждает это стихотворение «Маме»: