Вот только радость мародера была преждевременной, потому что Романов не был безоружным. В его левой руке уже был метательный нож с тонким жалом, который он задействовал без раздумий. Граненый клинок впился в бедро чуть ниже ламеллярной юбки, почти у самого колена.
– Тварь! – скорее громко выдохнул, чем произнес раненый.
Рана оказалась сколь серьезной, столь же и болезненной. Воин существенно замедлился и ушел в глухую оборону. Михаил уже сжимал в правой руке топорик и тянул из петли второй нож. Жаль, дротиков у него с собой было только два. Эти тяжелые снаряды по пробивной способности вполне могли соперничать даже с арбалетами. С другой стороны, стилеты против ламелляра тоже на что-то годятся. К примеру, при твердой руке и верном броске поражать незащищенные участки тела.
– Ты один, – вдруг догадался воин.
– Я приехал за детьми.
– Ур-роды. Испугались одиночку.
– Ну откуда им было знать. Зря ты тронул того, кто согласился присмотреть за моими детьми.
– С-сука, я убью тебя, – роняя на землю клинок Михаила, а заодно и обламывая стрелу ударом своего меча, произнес мародер.
– Ты уже мертв, – покачав головой, возразил Романов.
Не тратя время попусту, он пошел в атаку, метнув нож в голову противника. Тот пригнулся, одновременно прикрываясь щитом от возможной атаки топором и, в свою очередь, атакуя приближающегося противника мечом. Михаил без труда отбил контратаку топором и пнул ногой точно в центр щита. Раненый не смог выстоять против такого напора и с громкой бранью опрокинулся на спину. А в следующее мгновение топор вонзился ему в голову, прорубив вороненое… Все же железо, а не сталь.
Покончив с этим противником, Михаил подобрал свой меч и подошел сначала ко второму, что был поближе. Прилетело тому знатно. Стальное жало гарантированно пробило пластины доспеха. Но само ранение, хотя и смертельное, пока еще не убило воина. Романов довершил начатое, без обиняков чиркнув острием клинка по горлу. Тот сразу же захрипел и засучил ногами, кровь толчками потекла из разрезанной артерии.
Молодой лежал недвижимый, без каких-либо признаков жизни. Но доверять этому Романов не собирался, а потому так же чиркнул отточенной сталью по шее. Кровь потекла, но как-то уж совсем вяло, а значит, перекачивающее ее сердце уже остановилось.
Дети вжались в угол, обнимая друг друга и не сводя испуганных взглядов с воина, только что расправившегося с троими. Кто знает, чего от него ожидать. С одной стороны, он вроде как им помог. С другой, и сам из той же братии, что привыкли брать силой, а не тяжким трудом.