– Уже собрал, – наблюдая за тем, как Романов крутит шампуры, дернул щекой Архип.
– Тогда вот тебе до кучи еще кое-что. Все случится в конце следующей весны, как только орды откочуют на летние пастбища. Первыми под удар попадут надельники. Причем не только в землях Муромского и Ростовского, но и на Черниговщине со Смоленщиной. Чуть только покачнется великокняжеский престол, как проснутся князья Полоцкие. Это они сейчас тише воды ниже травы. А случай представится, головы сразу поднимут. Ну и Новгород. Вот уж кому сильная великокняжеская рука как серпом по причинному месту. Тамошние купцы спят и видят, как бы ее скинуть. Так что полыхнет по всей Руси.
– Я тебя понял.
– А коли понял, то займись этим всерьез. Мы с Еремеем только по вершкам прошлись. И вон уж сколько нарыли. Ваших соглядатаев в княжествах либо встряхнуть хорошенько нужно, либо под нож пускать за предательство. А то и за глупость спросить. Она порой куда хуже бывает.
– И что ты за это желаешь?
– Мне нужен боярин Мечников. Когда и куда направится, чтобы можно было устроить засаду. Остальное я все сделаю сам.
– Неужели правда то, о чем сказывал Данила Ильич?
– Смотря что, – пожал плечами боярин.
– Князь Романов, Михаил Федорович? – внимательно глядя ему в глаза, спросил Архип.
– А, ты об этом. Так уж вышло. Пути Господни неисповедимы.
– Господа ли?
– На нечистого намекаешь, – хмыкнул Михаил.
Ответом ему было молчание и внимательный взгляд умного и умудренного жизненным опытом человека.
– Ты не о том думай, Архип. Главное, что я за единую и неделимую Русь, за крепкую власть помазанника Божьего. А там увидите во мне гниль, так всегда порешить сможете. Я ить один, а вас вон сколько.
– Днями боярин собирается с малой дружиной в свою вотчину. Я подам весть, – после непродолжительной паузы произнес Архип.
– Еремей будет ждать на постоялом дворе Леля.
– Расскажи, как оно было, – попросил Архип.
– Стареешь, что ли? О смерти стал задумываться? Не рановато?
– О ней подумать никогда не рано. Такую уж долю выбрал. Просто любопытно.
– Ну что же. Любопытство не грех.
Не мудрствуя лукаво, Романов выдал версию о свете в конце тоннеля, о светлой комнате в безвременье и без стен как таковых, об убеленном старце в белых одеяниях и с золотым свечением вокруг головы, об ангелах, парящих в воздухе, с золотыми обручами над головами.
Словом, красок не жалел, включил все свое воображение, на какое только был способен. И этот прожженный мужик, повидавший на своем веку разного, поверил в этот рассказ. Что было заметно даже неискушенному человеку.