А потом завопила Яра:
— Ты! Это был ТЫ! Я вспомнила! Я точно вспомнила! Это же был ТЫ!
Ее крик сработал будто спусковой крючок — все начали вопить, и в этих криках я услышал все — что ворки сами виноваты, что они убивают жителей империи, что они дики и не хотя подчиниться законам цивилизованной страны, а значит — не имеют права на существование. И что я очерняю Империю, рассказывая, что все зло в ней, в орки, видишь ли, безгрешны.
Высокий плечистый парень в красном завопил, указывая на меня:
— Воркская мразь! Бей его! Черные — воркские подстилки! И ты — он почему-то указал на Яру — воркская подстилка! Грязная воркская подстилка!
Яра тут же влепила ему кулаком прямо в нос, да так, что брызнула юшка, он врезал ей в ответ, и девушку буквально унесло, настолько сильным был удар. Я тут же вскочил на ноги, чтобы дать ответку — все-таки я обязан девушке, да и вроде как из за меня она пострадала, и тут…случилось совсем плохое. Такое плохое, чего я боялся больше всего. Брошенный из-за спин вопящей толпы тяжелый табурет с хрустом врезался прямо в лютню. Она жалобно зазвенела и…умерла, сломанная практически пополам.
Я бережно опустил ее на стул, на котором сидел, и негромко, не стараясь перекричать толпу, сказал своей свите:
— Держите спину. Никого не подпускайте!
И двинулся вперед.
«Они стояли дружно в ряд, их было восемь!» Не восемь. Гораздо, гораздо больше! Но мне все равно. Восемьдесят килограммов ярости — держитесь, гады!
— Пусти меня в себя! — слышу я «голос» Мастера, и…открываю «шлюзы». И сразу же чувствую, как мир стал ярче, сочнее, яснее! И время замедляется в несколько раз.
Первое, что надо сделать — добраться до того, кто осмелился сломать Мою Радость. Это даже не поступок, это святотатство, и этот гад должен ответить. Я заметил его. Высокий, крепки парень, который недавно разговаривал с Ярой. Это он. Похоже, что приревновал. Но мне абсолютно пофиг. Вот совершенно пофиг — ревнуешь ты, или нет, это тебя не извиняет. Нельзя ломать инструменты у музыкантов! Нельзя бить музыканта — он играет, как умеет!
И еще — ты думал, что руки лекаря только вправляют кости, а не ломают их? Убедись в обратном.
Подныриваю по руку в красном, бью ногой — маваши гери в солнечное сплетение. Человека уносит, как пушинку порывом ветра. Нужно немного поумерить усилия — мне тут смерти не нужны. Кости переломать, научить людей уважать музыантов — это, да. Но убивать — нет. Это же не поле боя со смертельными врагами. Хотя…
Забавно у меня получается — буквально проныриваю между рук, которые собираются меня схватить и ударить, и выглядит это так, как если бы ребенок хотел жарким июльским днем поймать муху, повисшую над его головой. Ручка ребенка медленно-медленно приближается к мухе…муха смотрит…потом — вжик! И она уже в метре от агрессора! А ребенок даже не понял, что муха-то уже улетела!