КОМНАТА АНТОНИО просто чудесна. Напоминает мою немного, только не такая пёстрая. Ну и, конечно, животных больше. Если у меня клумбы – у него деревья. Если у меня аккуратные кустики роз – у него спутанные лианы. Если у меня свет кажется лиловым из-за тысячи орхидей, у него светят жёлтым фонари и отливают зелёным кроны и стебли. Если в моей комнате веет лёгкий бриз, чтобы температура всегда оставалась идеальной, у него порывы сурового ветра сменяются горячим штилем. В его комнате постоянное движение: вечно кто-то носится, качается, прыгает, лазает. Высматриваю Антонио; мальчуган прямо светится от счастья. Запрыгивает на ягуара верхом, и вдвоём они скачут по лесной комнате, перемахивая через цепочку из капибар, точно через препятствия, а потом весело плещутся в искристых ручьях. Братишка вопит от восторга.
Прекрасно понимаю, что он сейчас чувствует. Помню сама, как была счастлива, когда впервые увидела свою волшебную комнату. Сколько себя знаю, всегда любила цветы, и когда оказалась буквально ими окружена, была в полном восторге. Помню, как вертелась волчком от упоения, как кружилось моё нарядное белое платьишко, как бабушка с мамой мне улыбались. Да, день дара – это самый волшебный, самый важный момент в жизни каждого Мадригаль. Только он и делает тебя настоящим Мадригаль.
Ну, кроме, конечно, Мирабель. В её случае... Хм, она, пожалуй, тоже настоящий Мадригаль, просто как бы немного другой.
О, мамочка зовёт. Сразу иду к ней; не люблю заставлять людей ждать.
Мамочка тыкает в меня вафельным сэндвичем, из которого капает крем.
– Ой, нет, спасибо, – отказываюсь как можно вежливее. – А то потом всё платье липкое будет.
Мамочка невозмутимо откусывает сама.
– Ну конечно, дочка, – говорит она с полным ртом, – я просто хотела сказать, тебя там Мариано ищет, – и подмигивает.
Чувствую, как щёки пунцовеют – всегда поневоле краснею при звуке его имени.
– Он ведь намерен тебя замуж позвать, Исабела.
– Мама, я знаю. – Смахиваю локон с лица. Внезапно мамочка ловит меня за руку.
– Это что такое? – вопрошает она, глядя на уколотый палец.
– А, да ничего. Просто розовым шипом случайно укололась. Мне совсем не больно, мам.
Но маму уже не остановить.
– На-ка, съешь арепу. Не бойся, крошиться не будет.
Послушно запихиваю кукурузную лепёшечку в рот. М-м-м, вкуснятина. Крохотный укол исчезает, и мамино лицо расползается в улыбке:
– Детка, я так горжусь тобой...
– КАСИТА В ОПАСНОСТИ!
Мы резко оборачиваемся к двери, и на наших глазах в комнату Антонио вваливается Мирабель, лицо белое, как полотно, юбка в грязи.