— Да, — согласился я.
— Эти щас, бля, пинают чего-то. Ноги, что ли, бля, растут не оттуда? Негров понабрали, бля. Не, ничо, да? Максимки тоже нужны. Раньше когда у спартачей три Максимки бегало, они еще даже и играли. Помнишь, «Арсенал»? Ох, бля-я-ять! Как их отъебали! Четыре — один. Да еще ж, бля-я-ять, мороз же жь блядь. Те замерзли. Вышли, жмуться, как курочки. Ветер их обдувает. Мордочки скорчили. А это, блядь, ну как его…
— Кто? — спросил я.
— Ну, негр у них, прикольный такой..
— В смысле…
— Ну, в «Арсенале»…
— Тьерри Анри?
— Во, блять!
Он обрадовался и подал мне руку. Мы поздоровались.
— Помнишь, какой гол захуярил? Ох, ебуть того за ногу! Я уже думал — ну и все. Порвут сейчас. Я на том матче был, прикинь?
— Ничего себе, — удивился я для вида, — в Москве?
— А что тут ехать? Утром сел на поезд. Рано утром — в Москве. Меньше суток. Ну, теперь уже так не наездишься. Дохуя поезд стоит. А тогда — да что ты! Как если матч какой, едем. Водку пьем. Песни поем. А раз как-то едем назад, и «СКА» назад едет, с кубка. Ну, это еще тогда, блять, было, еще при союзе, да?
Я заказал еще по пятьдесят, чувствуя, что двигаться куда-либо у меня нет никакого желания. Мужик, радуясь моим поддакиваниям, продолжал свои излияния, и много чего нового я узнал. А в середине рассказа я так же выяснил, кто такой этот Андреев. Он говорил, что Андреев и теперь «ёбанный в рот еще тот», и я ему верил. Мы выпили много, и мой товарищ куда-то потерялся. Он кого-то встретил, и тот, второй, сказал:
— Федя, ебты!
Я вернулся на квартиру, где мне не спалось. Тогда позвонила Club.
— Я не очень поздно? — спросила она.
— Нет, я не сплю.
— Мне кажется, ты куришь сейчас и смотришь на звезды, — предположила она, — там тянется длинной полосой к самым звездам и там за них цепляется.
— Вместо звезд — потолок, — ответил я.
— Ну что ж ты так сразу. Мало ли что у тебя над головой. Представь, что потолка нет. Дома нет. Ты лежишь в чистом поле. Ночь такая темная, что звезды видно все до одной. Даже самая дальняя звезда, которая потухла миллиард лет назад, и только мы можем видеть этот свет. Млечный путь похож на лисий хвост. Огонек твоей сигареты, проецируясь на фоне всего этого, тоже становится звездой.
— Я понял, — ответил я, — ты летишь.
— Да. Ты угадал.
— А я пьян.
— Это неважно.
— И так я могу попасть на небо, — продолжил я, — с помощью своей сигареты. Одна сигарета, одна спичка, одна мысль, и ты лишаешься всяких привязанностей. Там нет плохих мыслей, Лен?
— А есть они вообще?
— Не, нет. Но все равно, если не прилипать к компу, а наблюдать — то все равно большинство людей раздражает. Лишь иногда встречаешь кого-нибудь, и на душе тепло, и не хочется всякие разные мысли в себе носить. Иногда вообще хочется от реальных мыслей навсегда отказаться, и только о звездах и думать. Нет, я — не герой, не подумай. Я задумался вообще вследствие обстоятельств. Иначе я бы продолжал жить в мире констант и переменных, впитывая их, как наркотик. Но фиг с ними.