Я ужинал, а ее кидало то в жар, то в холод. Она то лезла целоваться, мешая ложку в рот засунуть, то вдруг уходила из кухни и становилась в комнате у окна, то зубы в ванной чистила. Наконец, она влезла во внутренний карман моего пальто и вынула пачку сигарет.
— Ты решила узнать вкус сигарет? — спросил я.
Она молча подожгла край сигареты спичкой, но прикурить не смогла, только выпустила изо рта бледное облачко.
— Что-то с тобой не то, — сказал я.
Но выяснить, что же с ней не то, не удалось. Зазвенел ее мобильник. Она рванулась вон из кухни, в комнату, и там поговорила с кем-то.
Я выпил кофе. Волноваться у меня не было никакого желания. Ни ругаться, ни портить себе нервы. Я не сделал ничего, что бы могло ввести ее в такое нервное пике. Тут было что-то чисто ее, и я уже знал, что это. Пока я плодотворно трудился, она с кем-то повстречалась, забила стрелку, возможно, переспала, а теперь не знала, что же ей делать. Наверняка, она взвешивала все за и против, пытаясь убедить себя в том, что я испортил ей жизнь, и все такое.
Вернувшись с переговоров, она уселась у окна, провела взглядом вдоль трассы, что вокруг микрорайона шла, а потом вдруг бросилась мне на колени, да так, что я чуть остатки кофе на себя не опрокинул.
— Ну, что случилось? — спросил я ласково.
— Валер, — прошептала она на ухо, — ты меня любишь?
Вот оно. Если сейчас сказать «да», то обман порастет мхом, и попробуй, доберись до него.
— А ты сама как думаешь? — спросил я.
Она отвернулась и насупилась.
— Так что случилось? А? Вик, скажи мне, я же вижу, что что-то не так.
— Что случилось? А ты не знаешь?
— Нет.
— Знаешь.
— Не знаю.
— Все вы так говорите.
— Кто еще так говорит?
— Ты меня не любишь!
Она вскочила и удалилась.
Я так и остался сидеть на кухне, стараясь ни о чем не думать. Можно было включить комп и погонять в какую-нибудь тупую бродилку или помучить выловленного вируса. Но как я ни старался держать себя в руках, настроение падало. Это классика. Это — вообще классика, а для Вики — это аксиома, опровергать которую нет нужды. А ведь были моменты, и я осуждал сам себя, я говорил, что так нельзя, что нужно проявлять понимание. И вот оно — понимание. В жизни не очень много граблей. Мы, преимущественно, наступаем на одни и те же грабли.
Тогда позвонила Вера.
— Я извиняюсь. Видимо, уж поздно… Просто я подумала…
— Разве поздно? — спросил я, — отличное время. Очень даже и не поздно. Мои любимые без десяти девять.
Я демонстративно посмотрел на Вику, чтобы она поняла, насколько я не лыком шит. У нее были круглые, лживые, глаза.